Миикка Руоканен - Учение о боговдохновенности. Мартин Лютер и его место в экуменической проблеме боговдохновенности

Вильгельм Герман в своем толковании учения Лютера использовал принципы Ричля. Он признает, что для Лютера Библия оставалась словом Божьим, однако, лишь только потому, что Реформатор все еще зависел от «наивного чувства уважения к догме». Личное динамическое богословие Лютера содержит идею «живого пророческого слова», которое не нуждается в какой-либо доктрине библейской боговдохновенности. Самым ценным у Лютера является то, что он подчеркивал «религиозный опыт», на основании которого воспринимал христианство как устный, живой диалог между Богом и человеком. Следует преодолеть, считает Герман, понимание Лютеровского подхода как буквалистского и полностью использовать динамику его богословия:

Богословы, которые отказываются от такого различия и хотят утвердить Лютерово учение в целом, не могут больше осуществлять законное почитание Священного Писания с полной уверенностью и не могут больше предполагать его прежде всего как общий наличный элемент духовной жизни у тех, кто хотят быть христианами…. Ведь никто не может уже утверждать мысль, что все слова Писания — это, словно слова Бога, безошибочное выражение истины. [5] Herrmann 1921, 40.

Следуя неокантианскими воззрениями Ричля и Германа, Карл Холл сформировал свое толкование Лютеровского богословия, в котором нет места для теории библейской боговдохновенности. В соответствии с учением Холла, для Лютера Писание обладало авторитетом на основании «религиозного опыта», который возникает вследствие встречи с Библией. «Наша личная внутренняя жизнь» и есть то место, где Дух Божий воодушевляет нас понимать слово Божие, которое содержится в Писании. Смысл не в том чтобы прочесть Библию, но услышать ее как слово Божие в форме живого провозглашения и христологического свидетельства.

В противовес строгой форме боговдохновенности, Рейнхольд Зееберг говорит о том, что у Лютера вообще не было положения о «механической и буквальной боговдохновенности». Он считает, что Лютер не был заинтересован в определении того, какова природа Писания, но концентрировал свое внимание на содержании, т. е. апостольском духе и провозглашении «пережитого слова Божия», а не на доктринальном определении боговдохновенности.

Не вдохновение Библии — основание Лютерова учения о слове Божьем, но пережитое слово Божье образует основание библейского вдохновения. Святой Дух, который направлял апостолов во всякую истину, становится с помощью их слова действующим также в сердцах позднейших христиан. [6] Seeberg, 1953,415.

Для понимания авторитета Библии важен только лишь христологический аспект:

Теперь эти книги должны быть представлены Святым Духом, следовательно, это может, согласно Лютеру, только к тому относиться, что Дух так действовал на авторов, что они совершенно понимали Христа и Его спасительную власть и давали этому пониманию выражение действенное на все времена. Это, пожалуй, будет, по мысли Лютера, вдохновением Священного Писания. [7] Там же, 421.

Устное проповедование Христа является основой авторитета Писания, так как авторитет основан на переживании встречи с христологическим словом. Зееберг отвергает все попытки заключить учение Лютера об авторитете Библии в рамки теоретической концепции боговдохновенности. Авторитет зиждется только на вере, опыте и содержании Слова. Таким образом, Зееберг отказывается заниматься изучением происхождения Писания. Для него Библия достоверна и авторитетна в силу послания, которое можно услышать в провозглашении, а не на основании того, как, когда и каким образом возникли библейские книги. Следовательно, авторитет может быть принят только лишь по вере, возникшей благодаря провозглашению Слова Божьего, а не посредством изучения того, как формировалось Писание. Авторитет, основанный на переживании, может быть воспринят только в связи с живым свидетельством, то есть провозглашением Христа. Актуализация данного свидетельства воспринимается благодаря вербальным изречениям как устное исповедание.

Пауль Альтхаус утверждает, что, в соответствии с учением Лютера, Писания как таковые не являются Словом Бога. Понимание Библии как Слова Божьего полностью противоречит богословской мысли Лютера. По своему определению Слово Божье утверждается только лишь посредством субъективного «переживания сердца» при столкновении с христианским провозглашением:

При этом знание Библии как слова Божья обладает видом некоей действительной внутренней традиции…. Эта уверенность по поводу слова Божья дана, таким образом, уже не просто так, вместе с притязанием Библии на то, чтобы быть словом Божьим, но она от него явно отделена, она есть нечто новое, «субъективное», некий опыт сердца. [8] Althaus 1929, 141.

Альтхаус, так же как и Адольф Гарнак , считает, что Лютер использовал некоторые основные черты «раввинистическо-католической» доктрины боговдохновенности. Следовательно, в высказываниях Лютера очень легко обнаружить те места, когда он рассуждает о божественном характере Библии, как в формальном, так и в буквальном смысле. Однако, по мнению Альтхауса и Гарнака, такие тенденции не имеют никакого отношения к самому богословию Лютера, но представляют собой чуждую, неосознанную и устаревшую форму богословия, которое присутствует в рассуждениях Лютера. Иными словами, эти тенденции полностью противоречат основным намерениям Лютеровского богословия.

Будучи типичным представителем неопротестантской школы, Альтхаус полностью отвергает понятие боговдохновенности при рассмотрении Лютеровского понимания Писания. В данном случае существенной величиной является только лишь устное провозглашение:

Устное слово остается всегда сущностным образом Евангелия. Писание приходит из устной речи и существует ради нее. Оно выступило посредником, как необходимое, однако только неизбежное средство на службе устного возвещения. [9] Althaus 1963,71–72.

Фридрих Байссер утверждает, что Лютер не считал библейский текст Божьим Словом, поскольку не нуждался в доктрине библейской боговдохновенности для своего динамичного понимания «живого» слова:

Когда Лютер делает ударение на положении «sola scriptura», то он при этом имеет в виду именно проповеданное слово, которое передает нам веру. Таким образом, внешнее слово для Лютера — это в первую очередь слово проповеди, нисколько не буква Писания. Внешняя сторона слова состоит не в его застылости как текста, но в открытости, в слышимости церковного возвещения. Когда Лютер ведет речь о «scriptura» или о «verbum», то он думает главным образом не о тексте. [10] Beisser, 1966, 25, 83.

Помимо перечисленных выше богословских направлений, существует и еще одно, разработанное Отто Шеелем . Он рассуждает об уникальной апостольской боговдохновенности, основанной на содержании апостольского провозглашения Христа и записанной в форме апостольского послания: