Сергей Большаков - На высотах духа

А скажите, отец Тихон, спросил я монаха, как стяжать мир духа, как избегнуть бесполезных сожалений и иллюзорных надежд?

- Да вот как я сказал. Живите в настоящем. “Довлеет дневи злоба его”. А паче прилегайте к молитве. И тогда откроется Вам мир новый, чудный. Да что говорить? Вы знаете ночных бабочек? Они кажутся нам серыми и неинтересными, но другим бабочкам, у которых глаза иначе устроены, они кажутся замечательно красивыми, блестящими, переливающимися всеми цветами радуги. Так вот и тем, которые достигли прозрения, как стран ник, мир кажется иным. Во всем видится величие Творца и Его неисчерпаемое милосердие. И как начнет увязываться молитва, то такая наступает отрада и такие открываются прозрения в сущность вещей, что и сказать нельзя. Это можно только опытно уразуметь.

- А в гордость нельзя тогда впасть?

- Очень даже можно. Но избежать такого падения можно. Преподобный Макарий Великий справедливо поучал, что без всех добродетелей можно спастись, а без смирения никто не спасся. Вон мытарь и благоразумный разбойник ничего не имели, а спаслись единственно смирением. А Сатана все имел кроме смирения, и пал навсегда. Богомыслие хорошо и размышление над великими тайнами, нас окружающими, но со смирением и без осуждения других, а иначе велика опасность. Ересиархи были людьми даровитыми, но не хватало им смирения. Они вошли в мудрование, воспротивились Церкви и погибли.

- Я читал, отец Тихон, что тибетские отшельники, которые подвизаются в повторении мантры (молитвы): Ом мани падме хум, т. е. “Сокровище в лотосе, приветствую тебя”, доходят постепенно до великой тишины и восторга. Когда они достигают до положенного предела, то постепенно сокращают мантру и, в конце концов, раз ночью, выйдя из своей пещеры и глядя на величие звездного неба, говорят: “О!” и застывают в созерцании открывшегося величия. Вот и Альберта Эйнштейна спрашивали, имеет ли он веру. Он ответил: “Да, если под ней разуметь удивление перед мудростью и величием, царящими в мире”, но догматизирования он не признавал. Что Вы об этом думаете, отец Тихон?

- Не нам судить, что видят тибетские отшельники или как понимает Божество Эйнштейн. У нас имеется Священное Писание, “Добротолюбие” и опыт многих подвижников. Будем подвизаться в молитве Иисусовой смиренно и с терпением и в свое время узнаем, что положено, если не ослабеем. Главное же к чему надо стремиться, - это любовь, любовь к Истине, т. е. к Богу и любовь к ближним. Бог есть любовь. В этом наше отличие от подвижников буддизма и индуизма: у них главное - знание, а зло - от неведения, а у нас главное - любовь. На Страшном Суде нас не будут спрашивать, где, как и сколько мы молились или созерцали, а накормили ли мы, напоили ли, одели ли, посетили ли нашего ближнего. Этим мы осудимся и оправдаемся. Но это не значит, что мы не можем предаться созерцанию. Это особенно приличествует старости, когда у нас нет уже сил для деятельного милосердия, а также и тем, которых призвал Господь на предстояние пред Ним. Но и отшельники не должны совершенно уединяться, а устно или письменно отвечать на вопросы духовные, когда спрашивают. Все великие отшельники это делали, и Антоний, и Макарий, и другие. Все надо делать с радушием.

Отец Аркадий стоял на балкончике своей кельи и кормил голубей. Был он высок, красив, лет пятидесяти. Отец Аркадий всегда находился в благодушном настроении и был ласков.

- Скажите, отец Аркадий, как это Вы всегда пребываете в столь благодушном настроении?

Отец Аркадий ответил, улыбаясь:

- Чему мне огорчаться? Сыть, здоров, одет, обут, живу в уютной кельи, служу в церкви как диакон, работаю в столярной мастерской по ремеслу своему, читаю душеполезные книги и в молитве подвизаюсь. Чего еще нужно? Желающие более этого под-вергаются, по апостолу Павлу, многим скорбям и страстям. Их одолевает то жадность, то честолюбие, то мстительность, то похоти. Когда они не могут достичь того, что желают, то злобствуют и раздражаются, а достигнув впадают в беспокойство, как бы не потерять того, что захватили. А потому всегда они в огорчениях и сумлении. Вы, Сергей Николаевич, если хотите быть в благодушии, то живите просто, не мудрствуя лукаво, и все будет хорошо. Вон старец Амвросий Оптинский говорит: “Живи просто, проживешь лет до ста”.

- Это в обители, отец Аркадий, а в миру?

- Да вот тот же старец Амвросий присовокупляет: “Можно жить и в миру, только не как на юру, а тихо”.

- А если грехи у кого, тогда как?

- Тоже просто, Сергей Николаевич. У пустынных отцов говорится: “Пришел раз молодой монах к старому авве и говорит: Что делать, авва, впадаю я все в тот же грех?”. А старец ему и говорит: “Ну раз впал, встань и покайся”. - “А если опять впал?” - “Тогда встань и покайся опять”. - “До какой же поры?” - “До самой смерти”. Вот секрет, Сергей Николаевич, как пребывать в благодушии. Несть человек в миру, аще не согрешит. О том же и святой апостол и евангелист Иоанн Богослов пишет. Но на всякий грех есть покаяние. И вот это то непрестанное покаяние спасает нас, с одной стороны от гордости и высокомудрия, а с другой не дает впасть в отчаяние.

- Как раз тут к месту молитва Иисусова, отец Аркадий. Там все взывается “Господи, помилуй”.

Так оно и есть, брат Сергий. Мы грешим не только ежечасно, не ежеминутно, словом, делом, и помышлением - принимаем охотно прилоги, то есть неподобные, сомнительные, кощунственные или похотливые помыслы, рассматриваем их со всех сторон и соглашаемся с ними, и даже если не падаем, то потому только, что не имеем подходящего случая. Вот тут-то и уместна молитва Иисусова. Пришел, например, тебе в голову хульный помысел или разожгло тебя вожделение к женщинам, или тянет тебя кого оскорбить или даже побить - то ты и обращайся к молитве Иисусовой, шепчи или в уме проходи: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного”, - и это медленно, со вниманием и скорбью. И отстанут помыслы. А если внемлешь им и падешь, то тоже не отчаивайся, а читай ту же молитву. И умиротворится дух твой. Бесы имеют обыкновение представлять нам Бога перед падением милостивым и всепрощающим. Внушают, что Господь знает, как молодой и сильный мужчина склонен к нечистоте и строго не взыщет. А по грехе бесы представляют Господа суровым и беспощадным Судьей, дабы ввергнуть нас в отчаяние. Иных даже и до самоубийства доводят, не говоря уже о помешательстве. А взывающий ко Господу о помиловании всегда пребывает в смирении. Святой и великий Антоний видел раз всю землю, усеянную ловушками диавола и в ужасе вопросил: “Кто же тогда может спастись?” И услышал ответ - смирение. Вот почему важна молитва непрестанная, Иисусова. Многие, даже в монашестве, говорят: ни к чему она! Вполне довольно церковной службы да келейного правила. Но, во-первых, мы не всегда в церкви или кельи, а искушения следуют за нами всюду, а во-вторых, если бы выпевание да вычитывание молитв в церкви или в кельи подлинно спасало бы, то, как старец Василий Пояпомерульский писал, певцы и чтецы на клиросе были бы всюду образцами добродетели, а сего мы не видим. Даже если поют красиво и читают верно, то внимание употребляется больше на самый порядок пения и чтения, как музыкальнее пропеть или по театральному прочесть, а не на смысл поемого или читаемого. Есть, конечно, певцы и чтецы весьма духовные…