Коллектив авторов Афоризмы - Большая книга мудрых притч со всего света

А думный между тем детина,
В той яме сидя, размышлял,
Какая быть могла падения причина?
«Что оступился я, – ученый заключал, —
Причиною землетрясенье;
А в яму скорое произвело стремленье
С землей и с ямою семи планет сношенье».
Отец с веревкой прибежал.
«Вот, – говорит, – тебе веревка, ухватись.
Я потащу тебя; да крепко же держись. Не оборвись!..»
– «Нет, погоди тащить; скажи мне наперед:
Веревка вещь какая?»
Отец, вопрос его дурацкий оставляя,
«Веревка вещь, – сказал, – такая,
Чтоб ею вытащить, кто в яму попадет».
– «На это б выдумать орудие другое,
А это слишком уж простое».
– «Да время надобно, – отец ему на то. —
А это, благо, уж готово».
– «А время что?»
– «А время вещь такая,
Которую с глупцом я не хочу терять.
Сиди, – сказал отец, – пока приду опять».
Что, если бы вралей и остальных собрать
И в яму к этому в товарищи сослать?..
Да яма надобна большая!

Прилежность и труды в делах употребя,
Надежда лучшая к успеху на себя.
Все знают,
Что перепелки гнезды вьют,
Когда хлеба еще далеко не цветут,

А не тогда, когда почти уж поспевают;
То есть порой
Такой,
Когда весна лишь наступает
И вдвое все, что есть, любиться заставляет
Да думать, как дружка найти,
Чтоб род и племя вновь с дружком произвести.

Одна, не знаю как, однако опоздала,
Так что гнезда себе порою не свила,
А стала вить, когда пора почти прошла
И в поле рожь уж поспевала.

Однако молодых
Кое-как вывела своих;
Да только что летать не сможат.
И детям говорит:
«Ох, дети! Эта рожь нам не добром грозит:
Того и жди, что нас отсюда потревожат;
Однако слушайте: я стану отлетать
Вам корму промышлять,
А вы смотрите:
Хозяин этой ржи как станет приходить,
Так, что ни будет говорить,
Все до последнего мне слова расскажите».
Пришедши днем одним хозяин между тем,
Как перепелка отлетела,
«А! рожь-та, – говорит, – совсем,
Как вижу я, уже поспела.
Пойти было друзьям, приятелям сказать,
Чтоб с светом помогли мне эту рожь пожать».
И! тут, помилуй бог, какая
Тревога сделалась промеж перепелят!
«Ах, матушка! ахти! – кричат. —
Друзей, приятелей собирает,

Рожь хочет с светом вдруг пожать».
– «И! – говорит им мать. —
Пустое! нечего бояться.
Мы можем, где мы есть, с покоем оставаться.
Вот вам, поешьте между тем
И спите эту ночь, не думав ни о чем,
Да только завтра тож смотрите,
Что ни услышите, мне все перескажите».
Пришед хозяин, ждать-пождать; нет никого!
«Вот, – говорит, – до одного
Все обещались быть, а сами не бывали.
Надейся! Ну, пойти ж родню свою собрать,
Чтоб завтра поутру пришли рожь пожать».
Тревога меж перепелят
Где пуще прежнего! – «Родне своей, – кричат, —
Родне, он сказывал, сбираться!»
– «Все нечего еще бояться, —
Сказала мать, – когда лишь только и всего».
Пришел хозяин так, как приходил и прежде,
Да видит, и родни нет также никого.
«Нет, – говорит, – в пустой, как вижу, я надежде!
Впредь верить ни родне не стану, ни друзьям.
До своего добра никто таков, как сам.
Знать, завтра поутру с семьею приниматься
Хлеб этот помаленьку сжать».
– «Ну, дети! – тут сказала мать. —
Теперь уж нечего нам больше дожидаться».
Тут кто поршком,
Кто кувырком
Ну поскорее убираться.

Какой-то с умысла дурак,
Взяв одного осла, его раскрасил так,

Что стан зеленый дал, а ноги голубые.
Повел осла казать по улицам дурак;
И старики, и молодые,
И малый, и большой,
Где ни взялись, кричат: «Ахти! осел какой!
Сам зелен весь, как чиж, а ноги голубые!
О чем слыхом доселе не слыхать!
Нет, – город весь кричит, – нет, чудеса такие
Достойно вечности предать,
Чтоб даже внуки наши знали,
Какие редкости в наш славный век бывали».
По улицам смотреть зеленого осла
Кипит народу без числа;
А по домам окошки откупают,
На кровли вылезают,
Леса, подмостки подставляют:
Всем видеть хочется осла, когда пойдет,
А всем идти с ослом дороги столько нет;
И давка круг осла сказать нельзя какая:
Друг друга всяк толкает, жмет,
С боков, и спереди, и сзади забегая.
Что ж? Два дни первые гонялся за ослом
Без памяти народ в каретах и пешком.
Больные про болезнь свою позабывали,
Когда зеленого осла им вспоминали;
И няньки с мамками, ребят чтоб укачать,
Кота уж полно припевать, —
Осла зеленого ребятам припевали.
На третий день осла по улицам ведут;
Смотреть осла уже и с места не встают,
И сколько все об нем сперва ни говорили,
Теперь совсем об нем забыли.

Какую глупость ни затей,
Как скоро лишь нова, чернь без ума от ней.

Напрасно стал бы кто стараться
Глупцов на разум наводить, —
Ему же будут насмехаться.
А лучше времени глупцов препоручить,
Чтобы на путь прямой попали;
Хоть сколько бы они противиться ни стали,
Оно умеет их учить.

Жила у барина собака на дворе
В таком довольстве и добре,
В каком, бывало, жил чернец в монастыре;
Всего же боле,
Что жить могла на воле.
Сосед, который в дом к боярину ходил,
Собаку эту полюбил,
Да как достать ее, не знает:
Просить боярина об ней он не хотел,
Украсть ее – бездельством счел.
«Нет, надобно, – он рассуждает, —
Скромнее поступить
И тонким образом собаку ту сманить».
Бездельство тонкое бездельством не считает.
И всякий раз, когда, бывало, ни придет,
Речь о собаке заведет,
При ней самой ее как можно выхваляет,
А барину пенять начнет,
Что содержание ей у него худое:
«Нет, у меня житье ей было б не такое;
Иного я куска и сам бы есть не стал,
Да этой бы собаке дал,
Всегда бы спать с собою клал.
А у тебя она лишь кости подбирает
И как случится спит».