Будда Шакьямуни - Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

А ночью почтить подвижников явился со своей божественной свитой и небесными девами сам царь богов Шакра. Вся роща озарилась сиянием. Суджата проснулся и в удивлении высунулся из шалаша. Глядит, сам Шакра явился почтить подвижников, а с ним и его приближенные. Но едва увидел он небесных дев, как голова у него пошла кругом от страсти. Шакра посидел, послушал проповедь и отправился обратно к себе на небеса.

А домохозяин на утро поздоровался с подвижниками и говорит:

— Кто это, почтенные, приходил к вам ночью?

— Это Шакра, любезный.

— А что за красавицы сидели вокруг него? — Небесные девы.

Пришел он из парка домой и заныл:

— Дайте мне небесную деву. Хочу небесную деву...

Родные попробовали его провести: принарядили и привели к нему сначала его же жену, потом гетеру какую-то: вот, дескать, тебе небесная дева. Но он едва лишь взглянул, закричал:

— Образина это, а не небесная дева! Он и есть перестал, только ныл:

— Хочу небесную деву, — покуда не умер.

Жил ученик подвижников

Суджата по прозванию.

Небесной девы возжелав,

Он перестал и есть, и пить.

Ведь все земные радости

В сравнении с небесными –

Что против всей морской воды

На стебельке травы роса.

Вот так же, Кала, для меня

Нет слаще в мире кушанья.

И я без человечины расстанусь,

Верно, с жизнью.

«Да, редкий чревоугодник наш царь, — снова подумал военачальник. — Попробую все же вразумить его», — и возразил: — Даже воздушные странники-лебеди с золотым оперением — и те погибли, потому что ели мясо своих сородичей. И он рассказал такую историю.

Говорят, давным-давно на Пёстрой горе в Золотой пещере жило девяносто тысяч лебедей. Все четыре месяца дождей они безвылазно сидели в пещере. Вылети они, крылья у них намокли бы от дождя, и, отяжелев, они бы попадали в море. Всякий раз, когда приближалось время дождей, они собирали по озерам дикий рис и сносили его в пещеру. Этого рису им доставало на все четыре месяца. Когда с началом дождей они забирались в пещеру, живший у её входа паук по прозванию Шерстяной Пуп, ростом с тележное колесо, начинал ткать паутину. И за один месяц он успевал затянуть паутиной весь вход в пещеру. А нити той паутины были толщиной в воловью жилу. Лебеди загодя выбирали одного из своих, помоложе и посильнее, чтобы он прорвал паутину, когда дожди кончатся, и кормили они его вдвое против других.

Но в одно лето случилось так, что дожди шли подряд целых пять месяцев. Еда у лебедей кончилась. — Что же делать? — стали они совещаться и порешили есть свои яйца: «Живы будем — новых снесём». Съели яйца, принялись за птенцов, а потом и за больших лебедей. Через пять месяцев дожди прекратились, а паук к той поре соткать успел пять паутин. Лебеди же ослабели — ведь они ели мясо сородичей. Тот молодой лебедь, что должен был прорвать паутины и получал еды вдвое больше других, разлетелся, ударил, четыре паутины пробил, а в пятой завяз. Прибежал паук, откусил ему голову и выпил кровь. Пробовали и другие прорваться, да все застревали, и всех их паук пожирал. Так все лебединое племя и вымерло.

Калахастин заключил эту историю такими словами:

«Когда-то в прошлом лебеди,

Скитальцы поднебесные.

От пищи, им несвойственной,

Погибли целым племенем.

С тобою будет точно так,

Предупреждаю, государь:

Прогонят из страны

За трапезы запретные».

Царь хотел опять что-то рассказать себе в оправдание, но тут уж не стерпели горожане:

— Господин наш, военачальник! Какой толк уговаривать кровопийцу и людоеда? Гони его прочь из царства, коль не даёт зарока! Тут уж царь прикусил язык — ведь всех не переспоришь.

И военачальник спросил его ещё раз:

— Ну что, государь, дашь зарок?

— Нет, не могу.

Калахастин позвал всех царских наложниц, сыновей, дочерей и говорит царю:

— Государь, посмотри на своих родичей в их богатом убранстве, на советников, на царственную роскошь вокруг. Не губи ты себя, зарекись не есть человечину!

— Ради человечины всем поступлюсь.

— Раз так, государь, ступай прочь из города и из нашего царства!

— Хорошо, Калахастин, я уйду. Не нужно мне царство. Отпусти только со мной моего повара и оставь мне мой меч.

Отдали тут ему меч, дали с собою котёл, чтобы варить человечину, корзину его, совершили обряд низложения с трона и прогнали их с поваром прочь.

Царь ушёл из города и поселился вместе с поваром в густом лесу под баньяном. Он подстерегал людей на дорогах, убивал их и приносил трупы повару, а повар готовил ему еду из человеческого мяса. Так они оба и жили. Когда с криком «Стойте! Я разбойник-людоед!» выскакивал он из чащи, никто не мог устоять, и все люди тут же падали наземь. Он выбирал, кого пожелает, взваливал жертву на плечи как придётся — кого вниз головой, кого вниз ногами — и тащил её к повару.

Но вот однажды он никого в лесу не встретил и вернулся без добычи.

— Что, господин? — спросил повар.

— Ставь котёл на огонь.

— А мясо где, господин?

— Будет и мясо, не беспокойся.

— Вот мне и конец пришел! — понял повар.

Трясясь от страха, развёл он костёр и поставил котёл на огонь. Тут людоед его зарезал, освежевал, сварил и съел. С тех пор он остался один и готовил себе сам. По всей Джамбудвипе стало известно, что в этом лесу нападает на путников людоед.

Той порой один состоятельный брахман собрал обоз в пятьсот телег и поехал торговать из восточных областей в западные. Он слыхивал, что в лесу на его пути засел разбойник-людоед, подстерегающий путников, и решил не идти через лес без охраны. Как приехал в деревню у леса, стал просить жителей: «Помогите мне благополучно пройти через лес», заплатил им тысячу монет, и дальше они пошли с ним.

Обоз-то двигался впереди, а сам брахман, умытый и умастившийся благовониями, нарядно одетый, сверкающий драгоценностями, сидел в удобной повозке, запряжённой белыми волами, и ехал последним, а вокруг шла нанятая им стража. Людоед же засел на дереве и высматривал жертву среди проходивших. Сначала никто ему не приглянулся. «В этих людях и есть-то нечего», — думал он, но едва лишь увидел брахмана, у него потекли слюнки, и пробудился в нем голод.

Когда брахман поравнялся с деревом, он со своим кличем «Стойте! Я разбойник-людоед!» соскочил на землю, размахивая мечом. И никто против него не устоял — все так и повалились на землю ничком. Людоед ухватил брахмана за ноги, выдернул его из повозки, взвалил себе на спину вниз головою и побежал, а голова брахмана колотилась об его пятки. Тут охрана пришла в себя. — Ишь, как бежит, — заговорили меж собой люди. — Не зря же нам брахман тысячу заплатил, чтобы мы его охраняли. Что же мы, не мужчины? Поймаем — не поймаем, а попытаться догнать его надо. И они пустились в погоню.