Будда Шакьямуни - Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

"Надо его немедля взять в плен", — решил он и ещё быстрее погнал своего слона.

"Он спешит сюда, уверенный в том, что сейчас возьмёт в плен Ведеху, — подумал мудрец. — Он не знает, что наш царь уже ушёл отсюда, и семью его с собой увёл. Я ему явлю свой лик, подобный златому зерцалу, и буду с ним говорить". И, стоя у окна, он обратился к царю и молвил медоточивым голосом:

"Зачем с такой поспешностью слона ты гонишь?

Вид у тебя довольный и в успехе ты уверен.

Так опусти же лук и спрячь в колчан стрелу".

Слыша такие слова, царь подумал: "Сын простолюдина надо мной издевается. Ну погоди же, ты не знаешь, что я сделаю с тобой сегодня!" И он сказал с угрозой:

"Радостен лик твой, с улыбкою слово ты молвишь.

Знай, ты красуешься в смертный свой час предо мною!"

А пока они разговаривали, всё огромное войско Чулани узрело величие бодхисаттвы. "Наш царь беседует с пандитом Махосадхой, послушаем, о чём они говорят", — и воины стали тесниться ближе к царю. Мудрец между тем так отвечал ему:

"Я — мудрый Махосадха, ты меня не знаешь.

Я не позволю тебе убить меня.

Замысел твой провалился, и вышло не то,

Что задумали вы с Кеваттой,

А как раз то, о чём вы говорили, но исполнять не собирались.

Твои напрасны громы, царь, твой замысел разрушен, кшатрий!

Тебе уж не догнать Ведеху, как скакуна тяжёлой кляче.

За Ганг уплыл со свитою вчера он,

Как ворону царя гусей, тебе схватить его невмочь".

И ещё произнёс мудрец, подобный бесстрашному льву:

"Шакалы, в сумерках ночных увидев кимшуки цветы,

За клочья мяса их приняв, теснятся стаей, подлецы.

Но минёт ночь, настанет день, и в свете солнечных лучей

Цветы увидят и поймут свою ошибку подлецы.

Так ты, Ведеху осадив, ошибку наконец поймёшь

И, злясь, от города уйдёшь ни с чем, как от цветов шакал".

Царь, услышав эту бесстрашную речь, подумал: "Сын старейшины так дерзок в своих речах. Значит, Ведеха бежал, в том нет сомнения". Гневу его не было границ.

"Когда-то из-за этого сына простолюдина я остался нагишом, — подумал он. — Теперь он помог бежать моему врагу, который уже был в моих руках! Поистине, он сделал мне столько зла, что теперь — дай только срок — я заставлю его расплатиться за двоих!" И он отдал такие распоряжения:

"Ему отрубите и руки, и ноги, отрежьте и уши, и нос,

Злодею, что дерзко из рук моих вырвал Ведеху, врага моего!

С костей его срежьте вы мясо, поджарьте, на вертел потом нанизав

Злодея, что дерзко из рук моих вырвал Ведеху, врага моего!

Как шкуру, с быка ободрав, расстилают потом на земле,

Как льва или тигра на колышки шкуру натянут, когда обдерут,

Так кожу, с него ободрав, расстелите! Проткну многократно копьём

Злодея, что дерзко из рук моих вырвал Ведеху, врага моего!"

Услышав это, Великий улыбнулся. "Брахмадатта не знает, — подумал он про себя, — что его царицу и всю его семью я отправил в Митхилу. А ведь в порыве ярости он может пронзить меня стрелою, может сделать всё, что взбредёт ему на ум. Поражу его горестною вестью — пусть поникнет он на своём слоне, снедаемый сердечной мукой". И он произнёс:

"Когда отрубишь руки мне и ноги, уши, нос отрежешь –

Ведеха то же сделает с Панчалачандой.

Когда отрубишь руки мне и ноги, уши, нос отрежешь –

Ведеха то же сделает с Панчалачанди.

Когда отрубишь руки мне и ноги, уши, нос отрежешь –

Ведеха то же сделает с царицей Нандой.

Когда отрубишь руки мне и ноги, уши, нос отрежешь –

Ведеха то же сделает с твоей семьёю.

Когда с костей мне срежешь мясо и на вертеле поджаришь,

Ведеха то же сделает с твоей семьёю.

Когда с меня сдерёшь ты кожу и копьём истычешь,

Ведеха то же сделает с твоей семьёю –

Так мы с Ведехою давно договорились.

Как щит, из сотни кож сработанный искусно,

Разящих стрел удар надёжно отражает,

Так от Ведехи отвратил я все несчастья,

Как стрелы — щит, твои, о царь, отбил я козни".

Царь, услышав речи Махосадхи, подумал: "О чём это толкует сын простолюдина? Как это может быть, чтобы Ведеха поступил с моей семьёй, как я с ним поступлю? Он не знает, что семья моя сейчас под охраной в надёжном месте, и в страхе болтает вздор, чтобы оттянуть час расплаты. Я не верю тому, что он говорит". Махосадха догадался, о чём он думает, и сказал:

"Пойди взгляни, о махараджа,

В тереме твоём пустом нет ни жены,

Ни матери и ни детей твоих, о кшатрий.

Подземным ходом увели давно их в плен к Ведехе".

"Мудрец говорит так уверенно, — подумал царь. — А ведь ночью мне и впрямь послышался близ Ганга голос царицы Нанды. Великой мудрости этот человек. Быть может, он и правду говорит". Горесть овладела им, но он сдержался. Не подавая виду, он призвал к себе одного из советников и послал его проверить сказанное мудрецом:

"Ступай в мой терем и разведай,

Он правду молвил или ложь".

Посланец отправился с отрядом в столицу панчалов. Когда он отворил двери внутренних покоев дворца и вошёл туда, он обнаружил часовых, связанных по рукам и по ногам, с кляпами во рту, подвешенных на крюки в стенах, а с ними горбунов, карликов и всякую другую челядь. И он увидел, что посуда перебита и разбросана по полу, двери в сокровищницу взломаны и она разграблена вчистую, а двери в опочивальню тоже отворены и по ней гуляют вороны, залетевшие в раскрытые окна, словно это была покинутая жителями деревня или кладбище. Найдя чертог в таком плачевном виде, советник вернулся к царю и доложил:

"Всё так, о махараджа, как Махосадха сказал: твой терем пуст, деревне брошенной подобен, населённой вороньём". Царь содрогнулся, сражённый горем, когда узнал, что его родные исчезли.

"Эту беду принёс мне сын старейшины!" — подумал он, и злоба охватила его, какая овладевает змеёй, которую ударили палкой. Видя это по лицу его, бодхисаттва подумал: "Этот царь избалован славой. Гордость воина может заговорить в нём, и во власти гнева он способен, забыв о родных, нанести мне удар. Напомню ему, как красива царица Нанда, опишу её так, словно он и не видел её раньше. Тогда он осознает, что, убив меня, навсегда потеряет это сокровище, и он пощадит меня из любви к жене". Ради безопасности оставаясь на террасе, Махосадха явил из-под красного плаща златые персты свои и, указывая тот путь, которым ушла царица, так молвил, описывая её красоту:

"Туда она ушла, о махараджа, та красавица,

Чей строен стан, чей голос будто песня лебедя звучит.

Туда уведена, о махараджа, та красавица

Со смуглою кожею, нарядная, одетая в шелка.

На платье — камни драгоценные и золото,

Уста — цветы, голубки очи, лаком крашена стопа.

У благородной кудри вьются, тёмные и длинные,

Лиане или жертвенному алтарю подобен стан,

У благородной, как у лани, взор — как пламя зимнее,