Виллигис Йегер - Поиск смысла жизни. Изменение сознания на пути к внутреннему миру

Я старался повседневно жить, обращая внимание на свои действия, следя за тем, что происходит. И однажды у меня возникли вопросы:

• кто поднимается по лестнице?

• кто здесь чистит овощи?

• у кого звонит телефон, и кто снимает трубку?

• кто извлекает звуки из моей виолы?

• кто смотрит во мне, когда смотрю я?

• что заставляет людей и автомобили двигаться сплошным потоком по улицам?

что соприкасается с землей в виде падающих снежинок?

• что всходит в виде первых зеленых ростков из земли?

• откуда берется сила, которая порождает в маленькой птичьей гортани такой пронзительный крик?

И за всем этим стоит вопрос: кто я в сущности изначально, в конечном итоге? Что вообще существует? Мне это не дает покоя, от ответа на этот вопрос зависит вся моя жизнь. Каким-то образом в моем прежнем устройстве мира низшее повернулось к высшему, кружащий бурлящий хаос.

Мне 70 лет, но сегодня я первый раз в своей жизни увидел ложку… просто ложку… смешно, просто ложку… только ложку!

Мне никак не выйти из упражнения. Я ощутил огромное напряжение. И вдруг я оказался здесь. Но это уже больше было не «Я» то, что было «здесь». Было только «здесь». Никаких ограничений и никакого желания куда-то приходить. Я ощущал свое дыхание, которое просто было здесь… как и тикали часы, без границ.

Я не мог это выразить, не мог сказать. Я не хотел исказить познание своими словами. И сейчас слова как деревянные.

Когда я был на ужине: да, это он, редис на тарелке, это он. Радость! Преклонение! Вгрызаться в редис, плакать, смеяться, это он! Как прекрасно!

Я стоял у пруда и смотрел, как катай дождя падают в воду. В этом, собственно, уже всё заключалось: это беспрерывное изменение внешних форм, вечное погружение в самого себя. И когда я потом проходил мимо компоста: уверенность, что всё может потеряться только в себе самом. И позднее, при медитации: что всё вообще происходит из того же самого и что нет вообще ничего, что может быть извне.

Сегодня я долго гулял на природе. Земля просыпалась: первая зелень, анемоны, птицы строят гнезда, полевые работы. И во всем движении сила, та полнота, которые неистощимо побуждают к жизни! Я ощущаю, что принят в эту раскрытую длань Господа.

Ранние утренние часы манят меня на поля и побуждают принять участие в чуде сотворения восходящего солнечного дня… В то время как я пребываю в совершенном молчании, всё мое существование вдруг становится объятым священным трепетом, как будто через меня прошла молния. Но в этом нет ничего определенного, ничего конкретно познаваемого или воспринимаемого. Я поражен, как будто сожжен, обожжен, как будто брошен молнией в пустоту незнания. Это — как смотреть и не видеть, слушать и не слышать, осознание того, что ничего не знаешь. Звон колокола в аббатстве извещает об изменении в праздновании благодарственного вечернего богослужения. Представление Божественного существования — мистерия на пашне. Истина является простой.

С некоторого времени я не могу больше согласиться признавать этого личного Бога, брата, партнера, друга, который здесь существует для нас и ждет нас. В настоящее время я осознаю Бога темным, безличным; не как Богочеловека Иисуса Христа на этой земле, а как Божественное в вещах на этой земле, также и во мне; как силу, энергию, как бытие всего. И я не могу больше разделять чистую уверенность христиан в спасении, это ликование раз и навсегда спасенных, ибо мое познание Бога является слишком новым, слишком ранимым: оно сопровождается переломом и болью. И когда я пытаюсь ближе взглянуть на познаваемое, оно исчезает. Оно требует времени и молчания для произрастания во мне, а не многословных божественных служб. И еще одно меня поражает: мои речевые способности отказывают мне. Как и о чем я должен говорить с людьми, чтобы меня не приняли за сумасшедшего?

Собака, лающая снаружи, была во мне — дверь, ведущая в зал, была внутри меня. Я был в помещении, а помещение было во мне.

Ничего не существовало вне меня. Границ больше нет. Глубочайшее ощущение счастья наполнило меня… Мой взгляд на вещи вдруг пришел в равновесие, и я почувствовал в себе норму, которая является первоисточником всех норм.

Во время прогулки деревья были моими любимыми и почитаемыми братьями. Я целовал их и прижимал темную влажную землю к своим губам. Утро было как акт рождения. Творение было создано для меня, и я разговаривал с деревьями, озером и горами.

Во время прогулки по лесу я вдруг ощутил, узнал, увидел, что всё, что во мне живет, что делает меня живым существом, является Богом. Он сам есть моя жизнь. Что ищу я в Его присутствии? Он — это моя жизнь, а значит, находится намного ближе, чем просто рядом. Он не при мне. Он много-много больше. Он — это моя жизнь! Я не могу выразить, как грандиозно это было! Все деревья и кусты вокруг меня — всё есть Он!

Как-то зимой у меня было такое же глубокое Божественное познание с деревом. А один раз, весной, я проснулся и ощутил мощную пульсацию жизни, Его жизни, в себе и снаружи в природе, и меня охватила восторженная, безумная радость! После курса я в течение нескольких недель пребывал в великой радости, в чистой радости от жизни, оттого что я существую.

Кощунственно ли наблюдать за эволюцией Бога? Для меня сегодня, в тотальном радикализме, создание и создатель являются идентичными. Это значит, что я совершенно не могу больше использовать эту терминологию. Полностью идентичные — тотально! И не могу больше воспринимать это в образе танцующего Шивы. Это грандиозная игра: игроки, игра, правила игры находятся в эволюции. Таким образом, страдание и радость, смерть и жизнь — всё, всё, всё является единым целым. Я больше не противопоставляю создание и создателя. И разрушение природы также является составной частью этой игры. Причем любовь каким-либо образом является движущей силой? Могу ли и я в этом смысле считать себя идентичным Богу? Для меня это именно так.