Владимир Зоберн - Страшный Cуд: Православное учение

Ему сказали, что она уже три месяца страдает водянкой и часто о чем-то грустит и плачет.

Во время исповеди духовник нашел Марию Николаевну в сердечном сокрушении и в великом, почти радостном уповании на милосердие Спасителя. Она рассказала, что за эти три месяца своей болезни она много страдала от угрызений совести при воспоминаниях о своих грехах и при мысли, что не воспользовалась в свое время наставлениями своего духовного отца и одного благочестивого старца-странника, что не могла исправиться от своей слабости. Нередко она доходила до уныния и полного отчаяния, но в то же время, при этих мрачных помыслах, чувствовала, что какой-то голос говорил в ее сердце: «Ты лучше поплачь о своих грехах! Господь милосердный простит тебя, ведь у Него милости больше, чем в море капель».

Это был голос благости Божией, призывающий душу к покаянию и дающий надежду на милосердие Спасителя к грешным. И Мария Николаевна плакала от глубокого покаянного чувства целые дни и ночи и еще молила Господа даровать ей целое море слез. И ей становилось легко на душе после многих и обильных слез.

— В прошлую ночь, — прибавила она, — особенно тяжело было мне. Враг силился отнять у меня всякую надежду на спасение. Я томилась и уже не знала, что делать. Но вдруг, не знаю, в сонном ли забытьи или наяву, мне явился старец, которого год тому назад я приняла к себе больного и изможденного, покоила как отца, а после его выздоровления обшила и, отдав ему на дорогу свою шубенку, проводила, слушая его мудрые наставления и прося его молиться о мне, грешной. Этот старец сказал мне строгим голосом: «Мария, ты грешишь еще и против Божьего милосердия? Пострадавший за наши грехи разве радуется погибели бедных грешников? Или не знаешь, как милостиво Он принимал и прощал великих грешников, прибегнувших к Его милосердию! Молись и надейся. Посмотри на меня. Вот и я представляю Ему в ходатайство за тебя успокоенную тобой мою старость и эту одежду, которая драгоценней царских порфир, узнаешь ли ее? Она одна у тебя и была, но ты пожертвовала ею ради Христа Спасителя и ради любви к ближнему. Неужели ты думаешь, что у Спасителя меньше любви для тебя, чем сколько ты могла оказать ее для странного нищего и для Него?»

Тут я пристальнее вгляделась в старца и увидела на его кротком и светлом лице радостную улыбку, а моя шуба блистала на нем подобно солнечным лучам. «Мир тебе, дочь моя», — сказал мне старец и скрылся…

С тех пор, батюшка, я ощущаю в себе какое-то дивное необъяснимое спокойствие и, предчувствуя свой близкий конец, хочу исповедаться во многих и тяжких моих грехах и получить ваше благословение и прощение в том, что я, многогрешная, не слушалась ваших советов и наставлений. Простите, батюшка, простите меня, Бога ради, или я вовек буду плакать об этом!»

Что тут оставалось делать духовнику, как не плакать вместе со смиренной и кающейся грешницей, уже омывшей многими слезами глубокого сердечного раскаяния свои грехи, уже оправданной перед судом Взявшего грехи мира?!

Мария Николаевна в тот же вечер скончалась в мире. Вскоре после ухода духовника она простилась со всеми и больше уже не говорила ни с кем ни слова, потому ли что лишилась языка или потому, что своими мыслями была в глубине своего пламенеющего любовью сердца… Никто не видел и не слышал, как она предала Господу свою смиренную душу.

Некто из святых сказал: «Смирение и любовь — это два великих крыла, на которых возносятся на Небеса».

В Египте некоторая девица, Таисия, оставшись сиротой после смерти родителей, задумала сделать свой дом странноприимным для скитских иноков. Прошло много времени, в течение которого она принимала отцов. Наконец ее имение истощилось, и она начала терпеть недостаток. С ней познакомились неблагочестивые люди и отвратили ее от добродетели, она начала проводить греховную жизнь, даже развратную.

Отцы, услышав это, очень опечалились. Они призвали старца Иоанна Колова и сказали ему:

— Мы слышали о сестре Таисии, что она разорилась. Когда она была в состоянии, то помогала нам, и мы сейчас покажем нашу любовь к ней и поможем ей. Потрудись посетить ее!

Отец Иоанн пришел к ней и сказал служанке, стоявшей на страже у ворот, чтобы она доложила о нем своей госпоже. Она ответила:

— Вы, монахи, проели все ее имение!

Старец Иоанн сказал:

— Доложи ей, что я принесу ей большую пользу.

Служанка доложила. Юная госпожа сказала:

— Эти иноки, постоянно странствуя при Черном море, находят жемчуг и драгоценные камни, приведи его ко мне!

Старец пришел, сел возле нее и, взглянув на ее лицо, преклонил голову и начал горько плакать. Она сказала ему:

— Отец, почему ты плачешь?

Он ответил:

— Я вижу, что сатана играет на твоем лице, как мне не плакать? Чем не понравился тебе Иисус, что ты отвратилась от Него?

Она, услышав это, затрепетала и сказала ему:

— Отец! Есть ли для меня покаяние?

Он ответил:

— Есть!

— Отведи меня, куда хочешь, — сказала она ему и, встав, пошла вслед за ним.

Отец Иоанн, заметив, что она не распорядилась, даже не сказала ни одного слова о своем доме, удивился. Когда они достигли пустыни, уже смеркалось. Он сделал для нее возглавие из песка, такое же другое, на некотором расстоянии, для себя. Оградив ее возглавие крестным знамением, старец сказал:

— Здесь усни!

Сам, помолившись, тоже прилег отдохнуть.

В полночь старец проснулся и увидел, что образовался некий путь от места, где почивала Таисия, до неба, и Ангелы Божии возносят ее душу. Тогда он встал и попытался разбудить ее, но она уже скончалась. Отец Иоанн упал на колени и услышал голос:

— Один час ее покаяния принят больше долговременного покаяния многих, не имеющих при покаянии такого самоотвержения!

В некоторой священной повести, переданной Святогорцем, сказано о двух друзьях. Они, находясь сначала в полном единомыслии, вместе предавались земным наслаждениям. Потом их пути разошлись. Один, думая о вечности, посвятил себя на служение Богу, приняв монашеский чин. Другой, оставаясь мирянином, жил рассеянно и развратно и дошел наконец до того, что стал смеяться над Евангелием. В этом безбожии он и умер. Монах скорбел о загробной участи друга и стал просить Господа показать ему ее. Чрез некоторое время к иноку явился его умерший друг со словами:

— Горе мне, неусыпающий червь точит меня и никогда не дает мне покоя!

— Какого рода это мучение? — продолжал вопрошать монах.

— Это мучение невыносимо! — воскликнул умерший. — Но нет возможности избежать гнева Божьего. Если хочешь, я покажу тебе его! Тебе не вынести, если бы я открыл его так, как оно есть, но хотя отчасти узнай его!