Апокрифы древних христиан

(33)моих имен. Я

(34)та, кто взывает, и я та,

(35)кто слышит.

[20]

(1)Я явлюсь [и]

(2)иду в

(3)природа

(4)знак

(5). Я это

(6)их защита .

(7)Я та, которую называют

(8)«истина». И несправедливость [мое имя].

(9)Вы почитаете меня

(10)и вы нашептываете против [меня].

(11)побеждающие их. Судите

(12)их, пока они не совершили суд над вами,

(13)ибо судья и пристрастие

(14)есть в вас. Если вы судимы

(15)этим, кто

(16)оправдает вас? Или если вы

(17)оправданы им, кто сможет

(18)схватить вас? Ибо ваше

(19)внутреннее есть ваше

(20)внешнее, и кто слепил внешнее

(21)ваше, придал форму

(22)вашему внутреннему. И то, что

(23)вы видите в вашем внешнем,

(24)вы видите в вашем внутреннем;

(25)это явлено и это ваше одеяние.

(26)Слушайте меня, слушающие,

(27)и примите поучение моих слов,

(28)вы, кто знает меня! Я — это

(29)слух, который доступен каждому.

(30)Я речь, которая не

(31)может быть схвачена. — Я

(32)имя голоса и голос

(33)имени. Я знак

(34)писания и проявленность

(35)разделения. И я

[21]

(строки 1–3 отсутствуют)

(4)свет

(5)и

(6)слушающие

(7)вам

(8)великая сила. И

(9)не поколеблет имени.

(10)тому, кто создал меня.

(11)Я же, я произнесу его имя.

(12)Так смотрите на его слова и писания,

(13)которые исполнились. Так внимайте,

(14)слушающие, и

(15)вы также, ангелы,

(16)и те, кто послан,

(17)и духи, которые восстали от

(18)смерти. Ибо я то,

(19)что одно существует, и нет у меня никого,

(20)кто станет судить меня. Ибо много

(21)привлекательных образов, которые

(22)существуют в многочисленных грехах,

(23)и необузданности (мн. ч.),

(24)и страстях постыдных,

(25)и наслаждениях преходящих,

(26)и они схватывают их (людей),

(27)пока те не станут трезвыми и

(28)не поспешат к своему месту упокоения.

(29)И они найдут

(30)меня в этом месте и

(31)будут жить и снова не

(32)умрут.

Евангелие от Марии дошло до нас на саидском наречии коптского языка (Берл. пап. 8502), в кодексе, который по своему содержанию прямо примыкает к рукописям из Наг–Хаммади: два произведения из четырех, заключенных в кодексе, сохранились также в собрании из Наг–Хаммади. Это — Апокриф Иоанна и «Мудрость Иисуса Христа» (другое название этого текста — «Евгност счастливый»).

Евангелие от Марии, с которого начинается кодекс, привлекает внимание своим построением. Издавший памятник немецкий ученый В. Тилль настаивал на гетерогенности текста [311] Till W. Die gnostischen Schriften des Koptischen Papyrus Berolinensis. 8502. 2. Aufl. / Bearb. von H. — M. Schenke. В., 1972. S. 2526. , французский исследователь М. Тардье в книге «Берлинский кодекс» занял иную позицию: он категорически утверждал цельность евангелия [312] Tardieu M. Codex de Berlin. P., 1984. P. 22. . Имеющийся в кодексе текст представляет собой коптский перевод с греческого оригинала, к сожалению частично утраченный. Не сохранилось начало евангелия (страницы 1–6), нет также страниц 11– 14. Дошли страницы 7. 1–10, 23 и 15. 1 — 19. 5. Помимо коптского перевода есть греческий фрагмент памятника в папирусах Рейланда [313] Catalogue of the Greek Papyri in John Rylands Library (Manchester). Vol. III. L, 1938. P. 22; Till W. Op. cit. S. 24– 25. , соответствующий страницам 17. 4– 19. 5 коптского папируса. Однако в основе коптского перевода, который, по мнению М. Тардье, восходит ко II в., была другая редакция евангелия, а не та, что представлена во фрагменте III в. Название текста — «Евангелие от Марии» — дано в конце его.

Образ Марии Магдалины, первой, согласно Евангелию от Иоанна ( 20. 11–18), узревшей Иисуса воскресшим, занимает в новозаветной традиции особое место. В гностической литературе легенда о Марии Магдалине разрабатывалась широко и поразному. Епифаний упоминал апокрифические сочинения, связываемые с именем Марии: «Вопросы Марии» (Panarion. XXVI. 8. 1–2) и «Родословие Марии» (XXVI. 12. 1–4). Первый из этих текстов, вызывавший ужас своим кощунственным для христианина содержанием, был частично пересказан Епифанием. В нем Марии была отведена роль наиболее доверенного Иисусу лица. Возможно, как ответ на эту, выдержанную в весьма натуралистических тонах редакцию легенды сложилась иная — в строго аскетическом духе. Она отразилась в коптской рукописи, известной с XVIII в. и удержавшей наименование, которое закрепил за ней ее первый исследователь, — «Пистис Софиа» [314] Schmidt C. Koptisch–gnostische Schriften. Bd 1: Die Pistis Sophia. Die beiden Biicher des Jeii. Unbekanntes altgnostische Werk. 2. Aufl. В., 1954. S. XVI. .

Момент, к которому приурочено повествование Евангелия от Марии, приходится на отрезок между воскресением и вознесением Иисуса. По мнению В. Тилля, памятник состоит из двух частей: в первой части, сохранившейся лишь со страницы 7, содержится учение явившегося ученикам Иисуса о материи, грехе, болезни и смерти (до конца страницы 9), во второй (с начала страницы 10 до 19. 5) — Мария Магдалина повествует о своем видении Иисуса и о том, что Иисус открыл ей. Вторая часть также дошла с лакунами. Недосказанной остается мысль о главенствующей роли ума, срединного между душой и духом, у того, кто созерцает видение. После пробела в рукописи (страницы 11–14) продолжена тема восхождения души, преодолевающей враждебные власти. Помимо этого документ содержит интересное обрамление — изложение беседы учеников Иисуса — Марии, Андрея, Петра, Левия. В обмене репликами раскрываются их разный склад и несходство во взглядах.

Двухчастность памятника свидетельствует, по мнению В. Тилля, о существовании первоначально независимых друг от друга текстов, которые из–за их небольшого размера были затем соединены, хотя, собственно, ничего общего между собой не имели [315] Till W. Op. cit. S. 26. . В свою очередь М. Тардье, не отрицая двухчастности евангелия, обратил внимание на его единый план. По мнению М. Тардье, оно вписывается в религиозно–философские споры школы сирийского писателя конца II — начала III в. Вардесана (Бар–Дайсана) по вопросам природы и этики: «Кажется, что к древней традиции изречений Иисуса как будто прилепились звучные слова из недавнего спора» [316] Tardieu M. Op. cit. P. 25. .