Ольга Иженякова - Записки дивеевской послушницы

— Раз есть лавки, значит, и деньги свои есть.

— А то!

— Интересно бы посмотреть на них…

— А вам и смотреть не надо, Хрисанф Егорыч распорядился, чтобы задаром все давали, как гостю значит.

— Даром мне не надо. Я на деньги посмотреть хочу. Просто посмотреть.

Варвара из кармана достала монету и протянула ее Николаю.

— Нате, коль интересно.

Это был серебряный рубль с изображением царя, по всему видно новой чеканки.

— И что, бумажные деньги у вас тоже есть?

— Нет, бумажных нету, — ответила Варвара. — А на что нам бумажные? Деньги есть серебряные, золотые и медные. А бумаги-то где столько взять? Ну так вы куда решили идти?

— В библиотеку.

В самом центре городка виднелась часовня, над входными дверями которой висела икона Кирилла и Мефодия. Варвара три раза перекрестилась и открыла массивную дубовую дверь. Николай следовал за женщиной. Они взошли по пологим ступенькам и оказались в длинном коридоре, а из него попали в еще один, поменьше. Свет заливал его, проходя через широкие окна, под которыми стояли кадки с лимонными деревьями, увешанными плодами, как новогодняя елка игрушками.

— Ничего себе, — прошептал Коля.

— Дак это Федька балуется, чудеса всякие выдумывает, сливы разные смешивает, потом с кулак вырашшиват, чудной он у нас. Где это такое видано? А барин ему потакает. Семена заграничные выписывает. У вас в Цыбине-то, небось, нету такого безобразия? А тут одного винограда шесть сортов вывел, в Ободке везде, даже в отхожих местах виноградная лоза, прям неудобно как-то.

— Это не безобразие. — ответил Николай, — это талант.

— Да ну вас, Никола! Тоже скажете…

После этого они вошли еще в одну дверь и оказались в комнате с невысокими стеллажами. Здесь все стены были увиты плющом, а посередине журчал небольшой фонтан, в самом центре которого на небольшой возвышенности росли причудливые деревья с кривыми ветками. Напротив окон стояли диваны.

— Не густо народу у вас в библиотеке, — заметил Николай.

— Дак грамоту-то, кто знат, раз, два и обчелся, на пять тысяч душ человек шесть книги может читать и то не всякие.

— И где они эти шестеро смелых?

— На покосе все, — раздался женский голос из-за стеллажей, — лето ведь.

Оба повернулись. Навстречу к ним шла пожилая женщина с аккуратной прической. На ней было длинное серое платье с длинными рукавами, единственным украшением которого служил нарядный белый воротник. Она протянула руку юноше и представилась:

— Марфа Евстафьевна, домашний учитель.

— Николай.

— Да уж знаю, что Николай. У нас, правда, вас Николой кличут, но вы, пожалуйста, не смущайтесь, говор у нас такой. А так имя хорошее…

— А я и не смущаюсь.

Марфа Евстафьевна легко улыбнулась и махнула мальчику:

— Идемте.

— Ну, вы тут и без меня разберетесь, — сказала Варвара и направилась к выходу. На ходу повернулась и спросила:

— За вами когда зайти?

— Спасибо, Варвара, я сам доберусь.

— Здесь недалеко, — сказала Марфа Евставьевна, — у нас все рядом.

В углу библиотечной комнаты были расставлены кресла. В одно из них села Марфа Евстафьевна и указала рукой на другое:

— Садитесь, пожалуйста.

Около минуты она молча смотрела на мальчика, затем спросила, какие книги его интересуют.

— Да в общем все мне интересно. Я первый раз в таком месте, понимаете?

— Еще как вас понимаю. Даже не представляю, что бы захотела посмотреть я, окажись у вас, в Цыбине: человек сто грамоту знает, книги разные выписывают… Наверное, голова бы просто кругом пошла у меня…

Учительница показала жестом, как у нее пошла бы кругом голова, и Николай улыбнулся:

— Хочу узнать, чем живут здесь люди… все-все. Если, конечно, только можно. Хотя я и так здесь многое узнал. Ваш Ободок перевернул мое представление об окружающем мире, о людях.

— Вы так красиво все сказываете. Сразу видно, не местный.

— Я в восторге от вашего жизненного уклада, — продолжил Николай, — никогда бы я не подумал, не попади в Ободок, что человеческая натура может быть столь прекрасной. Естественные условия обитания, как правило, делают душу твердой, а здесь — наоборот… Я правда здесь знаю немногих, но то, что мне сказал Хрисанф Егорович, да и он сам, сложили в моем понимании образ Ободка, как самого чистого, самого русского городка во всем белом свете.

— Ну, что вы, что вы про весь белый свет! Чай, много таких, как мы…

— И все-таки, простите, но мне интересен ваш мир. Ободок, Колоничи, а еще?

— Ой, прямо на допросе у статсоветника. Еще Ванюшино, Вознесенское, Барское, Каменево, Большой Топаз…

Возникла пауза.

— Могу порекомендовать вам стихи Баратынского… Я не сомневаюсь, что вы их читали, — ваш дяденька теперь, говорят, профессором стал, сам император его назначил…

— Ах, вы об этом, — Коля уже привык к своей роли, — я никогда над этим серьезно не задумывался. У дяди свой путь, у меня свой. В мире так много вещей, которые мне еще предстоит осмыслить, со мной на такие темы по большому счету никто не говорил, у нас, не перестаю повторять, все по-другому, решительным образом — все.

— Тогда я вам мешать не буду, поскольку вам предстоит одно из интереснейших занятий человечества — познание, — сказала Марфа Евстафьевна и решительно направилась к выходу, — а если что нужно, всегда можете меня позвать, вон, видите, на полке прикреплен колокольчик, позвоните в него и я приду, я здесь буду неподалеку…

— Да… дела. Я, конечно, попытаюсь сам разобраться, чтобы лишний раз вас не беспокоить, но все-таки учту. У меня дух захватывает от вашего сервиса! Как все просто и мило.

— От чего захватывает дух?

— А, это слова модное, не обращайте внимания!

— Бывайте, юноша…

Коля скорчил гримасу и взял в руки томик стихов и, открыв наугад первую попавшуюся страницу, помрачнел. Старорусский язык был ему совсем незнаком.

— Елки-палки, вот тебе и древняя литература, — выругался он вслух. — Ничего себе развлечение, надо было хоть плеер с собой захватить, а то сдохну от скуки.

Он лег на диван и начал думать, как ему выбраться из Ободка обратно в лагерь, что он скажет начальнику, вожатой, ребятам и вообще, где они? Вспомнил маму — наверное, ей уже сообщили о его исчезновении и она волнуется. Как быть?

О том, что, собственно, вечер наступил, Коле напомнила все та же учительница, она почти бесшумно вошла и, улыбнувшись, сказала:

— Пора домой, Никола, осьмой час, вас могли потерять…

— Так быстро время прошло? М-да. Почему всегда в библиотеке теряешь счет времени, казалось бы, должно быть наоборот, такое тихое дивное место и поначалу даже начинаешь ощущать, что время здесь остановилось. А оно вон как!

Коля неохотно встал и начал собираться, бегло взглянув на колокольчик.