Н. И. Сагарда - Лекции по патрологии I—IV века

Ibidem, Ип. 305–311. — Изд.

Болотов В. В . К вопросу о Filioque // ХЧ. 1913. № 5. С. 575–578; отдельн. изд. С. 31–34.

CPL616. CPG 3635 . — Изд.

Марсельский. — Ред.

CPL 957. — Изд.

CPL 1206. — Изд.

CPL 1252. — Изд.

[Дополнительный текст рукописи:] Впрочем, не одна полемико–апологетическая нужда побуждала римско–католических богословов обратить внимание на патристическую древность, — к этому присоединялся положительный догматический интерес. Схоластиками из патристического материала создано было нечто такое, что заставляло некоторых римско–католических богословов, напутанных Реформацией, стремиться к освежению догматики; средства для этого нашли преимущественно в творениях свв. отцов. Таким образом, рядом с theologia scholastica, которой не хотели уничтожать, возникла theologia positiva — особый вид догматики, которая впоследствии получила наименование theologia patristica и которая ставила своей задачей извлечение веры непосредствен-! но из dictis [высказываний] древнецерковных отцов и соборных определений.

Опечатка или ошибка; первый том вышел в 1729 г. — Ред.

[Дополнительный текст рукописи:] Так возникла и на протестантской почве та дисциплина, которая сначала называлась theologia historica, а потом, особенно с конца XVII в., — theologia patristica. Что понимали под этим наименованием, об этом ясно говорит Joh. Fr. Buddaeus, который определяет эту науку следующим образом: «Per theologiam patristicam intelligimus complexum dogmatum sacrorum ex mente sententiisque patrum, inde ut cognoscatur, quo pacto Veritas religionis chris–tianae conservata semper sit in ecclesia ac propagata» [посредством патристического богословия мы постигаем совокупность священных догматов из образа мысли и мнений отцов, для того чтобы узнать отсюда, каким образом истина христианской религии всегда сохранялась в Церкви и распространялась] (Isagoge historico–theologica ad theologiam universalem. Leipzig, 1730. P. 478). Этим определением theologia patristica в некотором отношении уподобляется theologia bibüca в том смысле, в каком тогда говорили об этой науке, и по этой параллели можно выяснить первоначальное понятие «патристики». Как под theologia biblica разумели собрание библейских доказательств, dicta probantia, для отдельных догматических положений, так и «патристика» обозначала соединение патристических доказательств для отдельных догм, последовательность которых в догматических системах имела определяющее значение как для библейского богословия, так и для «патристики». Это понятие «патристики», которое усвоили и римо–католики, оставалось господствующим до половины XVIII в., причем римско–католическими богословами к догматическим изречениям отцов Церкви, которые составляли «патристику», присоединены были изречения, относящиеся к морали и церковной дисциплине.

В рукописи: «в том смысле, как определил ее Буддей». — Ред.

Nitzsch Fr. Geschichtliches und Methodologisches zur Patristik // Jahrbucher für deutsche Theologie. Bd. 10. 1865. S. 45.

Bardenhewer. GakL 1. S. 21.

Bardenhewer. GakL 1. S. 33–34.

CPL 546 (Григорий Эльвирский, IV век). — Ред.

По CPG установить не удалось. — Изд.

Ehrhard. Altchristliche Literatur. S. 31; cf. Bardenhewer. GakL 1. S. VII, VIII.

ZWTh 39. 1896. S. 169–174.

См. ниже, с. 49. — Ред.

Durham. — Ред.

Overbeck. Anfange. S. 417.

Nitzsch Fr. Geschichtliches und Methodologisches zur Patristik. S. 39.

[Дополнительный текст рукописи:] У нас в России отношение к патристической науке в это время было вовсе не благоприятное для ее развития: три духовных академии в своих проектах реформы духовных академий* представленных Св. Синоду в 60–х гг. XIX столетия, высказались против самостоятельного, отдельного существования патристики. В проекте конференции Петербургской академии сказано: «Из круга богословских наук, доселе преподававшихся в академиях, — конференция находит возможным, без ущерба для полноты богословского образования, совершенно исключить патрологию… Патрология, при надлежащем развитии чтений по церковной истории и при обязанности догматического богословия излагать подробную историю догматов в борьбе с ересями и рационализмом, оказывается совершенно излишней» (ХЧ. 1867. Т. 2. С. 274–275). Почти то же сказано в проекте Московской академии: «В существующем составе учебных предметов… представляется излишним преподавание патрологии… как такой науки, все содержание которой входит частью в церковную историю, частью в исторический отдел догматического богословия и церковного красноречия» (там же. С. 308). Проект Казанской академии вместо гомилетики и патристики предлагал образовать особую науку под названием «истории церковной словесности». Задача этой науки в проекте определяется следующим образом: история церковной словесности, заменяя собой гомилетику и обнимая собой патристику, кроме знаменитых церковных проповедников, писателей по церковной истории, составителей церковных песнопений, должна обратить внимание преимущественно на отцов Церкви, не ограничиваясь изложением их биографий, библиографическими исследованиями об их сочинениях и извлечениями из творений отцов, но представляя по возможности целое мировоззрение каждого отца и определяя значение его сочинений для истории Церкви (там же. С. 633). Практическим следствием этих мнений было то, что патристика была исключена из круга предметов, преподаваемых в духовных семинариях; в академиях же она оставлена как отдельная наука.

Overbeck. Anfange. S. 419.

Krüger. GachL. S. XI.

Подробнее см.: Bardenhewer. GakL 1. S. 27–28.

Overbeck. Anfänge. S. 423; cf. Krüger. GachL. S. IX.

[Дополнительный текст рукописи:] Своя особая патрологическая точка зрения получает значение только при суждении о достоинстве тех результатов, которые достигнуты отдельными древнецерковными писателями, и необходимость этого богословского суждения безусловно требуется самым характером древнецерковной литературы, сущность которой заключается не в ее формах, а в содержании. Но суждение это может быть законным и справедливым только в том случае, если за исходную точку его принимается не позднейшая церковная догма, а церковные нормы, существующие и признанные в период возникновения рассматриваемых памятников, и тогда богословская оценка определяется соответственно тому, насколько в позднейшем течении церковной письменности удержано или оставлено намеченное основными нормами направление для развития богословской мысли. Следовательно, мерка для богословской оценки позднейших памятников должна извлекаться из книг Священного Писания Нового Завета и памятников церковной литературы предшествующего времени как источников для определения церковного сознания предыдущего периода.