Поль Гольбах - Письма к Евгении или Предупреждение против предрассудков

с религиозными представлениями, за достоверность которых могут поручиться только воображение, фантазия и легковерие; представления же эти, как я уже доказал, приносят плоды, прямо противоположные наиболее очевидным и непререкаемым принципам морали и требованиям благополучия общества.

Стало быть, каковы бы ни были убеждения атеистов, они никогда не будут столь же пагубны и опасны, как учение священников, которые выдумали свои доктрины только для того, чтобы путем раздоров и междоусобиц порабощать и обирать народы. Теоретические принципы атеиста, доступные очень немногим, не могут, конечно, иметь такого же широкого распространения, как заразительные фанатические доктрины религии, делающие бога источником всех раздоров и смут на земле. Если существуют опасные убеждения и пагубные теории, то это именно теории тех фантазеров, которые пользуются религией, чтобы разъединять людей, разжигать их страсти и заставлять их жертвовать интересами общества, государей и их подданных ради собственного тщеславия, алчности, мстительности и злобы.

Нам говорят, что у атеиста нет побуждений к добру, что, отказываясь признавать бога, он отказывается от какой бы то ни было узды для своих страстей. У атеиста действительно нет никакой невидимой узды, никаких сокровенных тормозов, но зато у него есть и видимые побудители, и видимая узда, которые всегда будут управлять его поведением, если только он способен мыслить. Атеист отрицает существование бога, но не отрицает существования людей. Ему не трудно понять, что его собственные интересы требуют умерять свои страсти, стараться быть приятным, воздерживаться от ненависти, презрения и мести, страшиться преступлений и искоренять в себе пороки и такие привычки, которые рано или поздно могут обернуться против него же самого. Итак, в отношении морали атеист обладает более прочными и надежными принципами, чем суеверный святоша, которого религия заставляет выказывать благочестие и который часто считает долгом совести идти на преступления, чтобы умилостивить бога. Если атеиста не останавливает ничто, то фанатика часто тысячи причин побуждают попирать самые священные права человека.

Мне кажется, впрочем, я уже доказал вам, что мораль святоши никогда не имеет под собой прочной основы; она изменяется в зависимости от выгод духовенства, толкующего божественные предначертания в соответствии с данными обстоятельствами; обстоятельства же эти часто требуют от послушной паствы жестокостей и злобы. Атеист, напротив, основывая свою мораль на собственной природе и на постоянных взаимообязательствах, связывающих членов общества, руководствуется твердыми принципами, не зависящими ни от обстоятельств, ни от чьего бы то ни было каприза; когда атеист делает зло, он сознает, что достоин порицания и не может подобно нетерпимым религиозным фанатикам ставить себе в заслугу преступления и злодейства.

Вы видите, сударыня, что в отношении морали атеист оказывается явно в преимущественном положении по сравнению с суеверным святошей, для которого нет иных законов, кроме прихоти священника, нет иной морали, кроме той, которая содействует выгодам духовенства, нет других добродетелей, кроме тех, которые делают святошу рабом его духовного пастыря; интересы же и выгоды последнего часто прямо противоположны интересам человечества. Итак, вы должны признать, что естественная мораль атеиста более надежна и постоянна, чем мораль святоши, считающего, что он угождает богу каждый раз, как ему приходится потакать страстям духовенства. Нечего и говорить, конечно, что если атеист настолько слеп и развращен, чтобы игнорировать законы, предписываемые ему самой природой, то он, конечно, ничем не отличается от суеверного святоши, священные добродетели которого не останавливают его от жестокостей, а священные пастыри еще и подстрекают его к ним.

Все эти рассуждения, повторяю, должны еще раз подтвердить, что мораль не имеет ничего общего с религией, что религия не только не служит основой морали, но скорее враждебна ей. Истинная мораль должна быть основана на природе человека; мораль религиозная всегда будет зиждиться только на химерах и на произволе тех людей, которые наделяют бога языком, часто в корне противоречащим и природе, и разуму человека.

Итак, позвольте, сударыня, повторить вам, что мораль есть единственный культ, единственная, естественная религия человека на земле, единственное, что должно занимать его в этом мире. Только выполняя требования этой морали, мы можем считать себя выполняющими божественную волю. Если действительно бог сделал человека тем, что он есть, то стало быть бог наделил его и чувством самосохранения, и стремлением к счастью. Если это бог сотворил нас разумными, значит он пожелал, чтобы мы считались с разумом, разбираясь, где добро и зло, полезное и вредное. Если он сделал нас существами общественными, значит он хотел, чтобы мы жили в обществе и стремились к его сохранению и благополучию. Если же бог наделил нас ограниченным умом, он, очевидно, намеревался запретить нам бесплодные искания, которые могут только без нужды вывести из равновесия человека и поколебать спокойствие общества. Если бог ставит нашу жизнь и наше благополучие в зависимость от соблюдения известных правил поведения, а смерть и страдания - от нарушения этих правил, значит он установил достаточно ясные законы, которые мы обязаны уважать под страхом немедленной кары, позора, укоров совести; с другой стороны, мы тут же получаем и награду в виде тех реальных преимуществ, которые можем благодаря добродетели получить в этом мире, где, несмотря на царящее беззаконие, порок все-таки всегда бывает наказан, а добродетель никогда не остается без награды, потому что, если добродетельный человек порой и не находит признания у людей, слишком часто несправедливых в своих оценках, то он во всяком случае приобретает право на самоуважение.

Вот, сударыня, к чему сводятся доктрины естественной религии; размышляя о них и, в особенности, применяя их на деле, мы действительно вправе будем называть себя людьми религиозными, действительно будем выполнять божественные предначертания, заслужим любовь ближних и право на самоуважение, сохраним и продлим свою жизнь; мы завоюем прочное счастье в этом мире, и нам нечего будет опасаться мира иного.

Вот те ясные, бесспорные правила, нарушение которых неминуемо влечет за собой наказание, а соблюдение обещает заслуженную награду; эти правила и составляют тот кодекс природы, силу которого должны признавать все живые мыслящие и чувствующие существа, независимо от того, считают ли они творцом природы бога или же рассматривают природу как единственный источник всех вещей. Самый крайний скептицизм не сможет поколебать эти бесспорно истинные и реальные законы. Атеист не может не признать законов, основанных на природе, из которой он делает бога, и на неизменных и необходимых взаимоотношениях, связывающих всех смертных между собой. Ни брамины (1), ни конфуцианцы (2), ни последователи каких бы то ни было других вероучений не смогут не признать этих очевидных законов, если их разум не будет затемнен страстями или предрассудками; эти истинные и столь очевидные законы могут показаться непонятными, непрочными или ложными только людям суеверным, предпочитающим фантазии истинам, вытекающим из природы и здравого смысла человека; только святошам, не знающим иных законов, кроме прихотей священников, требующих, чтобы люди следовали той морали, которая служит к достижению их пагубных целей.