Дмитрий Головаченко - Разговор с душой

Когда опора осуществляется лишь на душу, человек будет чувствовать меньшую опору в себе, он будет чувствовать себя более слабым. Результат, к которому он приходит к собственной слабости и нежеланию, неспособностью больше находиться в своем Эго, дает бесповоротное желание выйти из него. Слабость, бессилие создают условия, когда жить в своем мире, в Эго становится невыносимо. Тогда в определенный момент создается духовный прорыв, шаг, попытка выйти из него. Ты начинаешь видеть и понимать глубоко, ощущаешь себя, но не в рамках Эго, а отдельно от него. Проблема, притязания, сложности существуют, но они не в тебе, они словно не твой мир, не твоя реальность. Ты все делаешь, но оказываешься не способным принимать это близко к сердцу. «Взалкал» – таким словом описывается этап духовного скачка, в котором человек обретает неспособность справляться. У него не остается автономных сил, способных больше бороться, и тогда он, подобно Иисусу, делает свой скачок вне своего Эго.

Такое самоощущение, такое поведение не может называться комфортным для тела, это неестественно и непривычно для него. Тело не желает отказываться от вкусного, сытного, оно не желает терять приоритет. Оно якобы не против духовного, но только в своих телесных рамках, когда к нему перейдет 51 % акций, а не наоборот. Но любое укрепление души будет прямо или косвенно отражаться на том, что человек ест.

Еда – это та область управления, посредством которой человек может обрести высокую духовность. Она сложная и непростая в управлении, поэтому требует определенного уровня сознания, ясности, чтобы не перейти в крайности отрицания или чрезмерного злоупотребления. Важно правильное выстраивание границ, где речь не идет о полном отказе от чего-то, но о возможности делать осознанный выбор в области питания. Ясное осознание и другие духовные составляющие должны иметь вес при выборе того, сколько и что есть. Живот человека наполнится, но не нужно отдавать выбор лишь телу человека. Забыв съесть десерт и вспомнив через 10 минут, человек склонен ощутить отсутствие необходимости в нем. Нехитрые правила порой помогают видеть необходимое для употребления количества еды, нужно лишь не зацикливаться на том коротком вкусе самой еды, доля которого в общем времени человека занимает весьма незначительный промежуток времени, но в то же время влияющий на всю жизнь человека и его духовную работу.

В комфортных условиях для души может возникнуть беспокойство за тело, его силу, здоровье. Работа и духовный труд оживляют не только душу человека, а также его тело. Читая про духовных подвижников, старцев, монахов Афона, я как будто попадал в другую реальность, где люди живут по 90, 100 и больше лет. И это не называется долгожительством, а воспринимается само собой разумеющимся. Я не сразу понимал, почему Афонские тексты кажутся какими-то «виртуальными». А причина оказалась в продолжительности жизни обитающих там людей. 88 лет – примерная продолжительность жизни на Афоне. Некоторые подвижники даже в наше время продолжают жить без света, воды и привычных условий. Их жизнь – тяжелый труд. Многие из тех, о ком пришлось читать, видеть, были людьми, имеющими болезни с детства, например, такие как сахарный диабет. Они не ели мяса, их рацион составляли овощи, бобовые и рыба вне поста. И хотя не думаю, что это – ориентир для людей, живущих в большом городе: жить без света, воды и есть одни овощи, но это должно отрезвлять сознание, которое иногда боится прожить даже без пирожного и кофе.

Может показаться, что ограничением в еде у людей религиозных обусловлен отказ от удовольствий. Их жизнь должна быть слегка мучительной и сложной, но не радостной и приносящей какое-либо удовольствие. Со стороны я встречал сочувствующие взгляды, на меня смотрели как на человека, желающего отяжелить и принизить себя, лишить благ. Данное понимание не является истиной. Хотя в духовной жизни имеет место отказ от каких-то удовольствий, но само удовольствие не является главной причиной для этого. Если бы целью жизни было забрать у человека все радости и удовольствия, то, вероятно, мы бы жили в безжизненной пустыне, без деревьев, животных. В этой пустыне было бы только самое необходимое. Еда бы лежала только однообразная, одного вкуса для всех. Она была бы упакована в тюбики, как у космонавтов, но при этом не имела ни запаха, ни цвета и была бы совсем непривлекательной. Она была бы точно рассчитана под количество людей на Земле. Отношения мужчины и женщины несли бы сугубо практический интерес: размножались бы через пробирку. Этого, слава Богу, нет. Не было этого даже в описании Адама и Евы и райского сада. Там был прекрасный сад, а не безжизненная пустыня. Не стоит думать, что попытка отказа от какого-то вида еды является началом одного большого отказа от всего, что приносит человеку радость.

Проблема, с которой пытается бороться пост, – это попытка найти в удовольствии не просто приятный, случайный момент, а отдушину. Если я не получил приятное утешение в конце дня или, напротив, получил огорчение, стресс, то я желаю его компенсировать. Обычно самое близкое к телу является тем утешением. Любое духовное воздействие на меня, любая душевная травма, обида должны ложиться на душу. Зачастую я ухожу напрямую от разбора этой обиды, давая себе возможность заместить ее чем-то вкусным, приятным, порадовав себя. Человек обретает жизнь, где постоянно имеет набор таких отдушин, которые формируют цену его жизни. И получается, он как из книги по биологии, словно биологический процесс, обмен белков, не имеющий духовности.

Любая духовная мудрость, духовный ответ приходят лишь в тот момент, когда я имею незаинтересованность в нем. Проще говоря, если я спрашиваю у Бога, как мне поступить, съесть ли мне булочку или нет, и при этом жду сигнала с неба, то никого сигнала не будет. Во мне большая внутренняя заинтересованность, я жду правильного ответа, поэтому ответа не получу. Духовность, как разговор шепотом, чтобы его услышать, нужно молчать. Нужно не иметь в себе заинтересованности в каком-то благе, удовольствии и тогда приходит понимание, как и что нужно делать. Ответ на любой духовный вопрос, который ждет от Бога, человек может получить только в момент, когда нет заинтересованности в получении этого ответа. Но в жизни люди почему-то привыкли иначе. Отсюда приходят разные гадания, вера в какие-то знаки и знамения. Если я иду к врачу за получением результатов анализов, волнуюсь, а навстречу мне человек в инвалидной коляске, внутри меня может разгореться взрыв:

– Это знак! У меня точно со здоровьем не все в порядке!

В такие моменты не существует знаков и знамений. Бог никогда не ответит в тот момент, когда я ищу ответ, когда хочу слышать то, что мне нужно. Ответы приходят только тогда, когда я говорю: «Как будет угодно Богу». Пост это не заинтересованность, это попытка отказаться от привязанности и жить в определенных заинтересованных удовольствиях и благах. Так, я склонен не планировать дел после поста, я словно теряю уверенность: «А доживу ли я до конца? Кто знает…» В момент потери опоры, отдушины, я обретаю настоящую духовность, начинаю видеть мир по-другому. Я должен быть в материальном альтруистом: есть возможность, то, слава Богу, буду вкушать вкусное, нет возможности, значит, нет. Материальный альтруизм начинается с питания, с тех привязанностей, без которых не могу жить. Это не проблема простого «вкусно – невкусно», это вопрос опоры, на которой я строю свою жизнь. Отдушина должна быть, но в соответствии с самим словом, в том духовном, которое наделяет смыслом мою жизнь.