Дмитрий Головаченко - Разговор с душой

Человек представляет конец всего – жизни, мира, что там воздадут по заслугам. Но он не понимает, если человеку дадут то, что он сам будет оценивать как незаслуженное, он испытывает грандиозное огорчение, душевную боль и страдание. Ведь он хотел бы быть тем человеком, который спасет юнца, но из-за того, что ему помешало что-то, он огорчен. Еще больше усиливает это чувство всеобщее мнение, что именно он сделал это. То, что я могу обмануть себя, успокоить, – это одно, но всеобщее мнение, тот прообраз правды, истины от Бога, которая давит снаружи, лишь усугубляет мое внутреннее страдание. Если бы никто не знал, то я бы страдал меньше, а раз все смотрят и говорят, я удваиваю свое внутреннее переживание.

К сожалению, трактовку прощения человек отдает Богу, представляя доброго дедушку на облачке. Может ли человек сам простить себя? Прожив 90 лет в мечтах, думать о своем призвании писать стихи, по каким-то причинам постоянно откладывая это… Человек оправдывает себя, но в конце эта горечь лишь усиливается. Кем он мог быть, кого он мог вдохновить и кем он стал в реальности? Если он может это простить себе, то, может, здесь нет проблемы. Если женщина может себе простить множество мужчин, которые не проявляли к ней действительного интереса, как к человеку, ограничиваясь ее физическими данными, не построив ничего и не дав жизни никому из возможных детей, которых она забрала у себя. Если она может себе это простить, то, вероятно, здесь тоже нет проблемы.

Есть много вещей, которые можно положить на заботу Творцу, надеясь, что все выйдет и все решится, что Он позаботится обо мне. Но порой человеку хочется наделить Его полномочиями, которые должны быть близки его сердцу прежде всего, ведь это то малое, за что он несет ответственность, хотя бы частичную. Осознание жизни, осознанный выбор, чистота душевных намерений – то, что лежит в рамках человеческих обязанностей. Даже малую часть обязанностей можно скостить и сказать, что были обстоятельства, но что-то все равно остается – намерение.

– Я буду делать все, что от меня зависит. Буду искренне стараться, и тогда у меня будет достаточно надежды ждать прощения за то, что сделать не получилось.

Но часто в жизни все наоборот. Когда человек уделяет внимание совершенно другому, идет за своими представлениями, желаниями и видит мир со своей колокольни, то говорит и наделяет его чем-то спасительным и волшебным. Это внешнее, то, что их Бог простит и сделает это по умолчанию. Но прощение лежит в его душе, также как и его Бог живет в нем. Он должен пройти через болевую точку, точку усилия, чтобы подняться выше, реализовать в жизни свой духовный потенциал. Убегая от своей духовной ответственности, от проблем, обязанностей, он просто отделяет стыд, боль, которые получает, когда видит бесцельно прожитые годы, пустые моменты своей жизни, которые раньше, казалось, имели смысл.

Желание жить во тьме, пытаясь избежать некомфортной ситуации, возможной боли от усилия преодоления, не является той любовью от Бога, которую человек иногда хочет представить. Любовь есть возможность, дарованная человеку самостоятельно обрести целостность, приблизиться и приобщиться к добру. Любовь и мотив – разные области, смешивая их, человек делает неудобоваримый коктейль, тем самым обманывая себя, что есть любовь, которая есть прощение.

В Писании я не нашел ни одной строчки, где можно было бы подтвердить «любовь-прощение». Чтобы получить прощение, человеку нужно исполнять хотя бы минимальные требования – знать, у кого просить, за что просить. Если человек не знает, кто есть Бог, то что он просит, как ему простят то, о чем он сам не знает? Человек просто хочет быть прощенным, хочет не иметь мотива, но получить.

Человеку говорят не заботиться о еде, питье, о многих благах, но он должен заботиться о своих мотивах, о Боге, живущем в нем. Есть много примеров людей, далеких от земных забот. В попытке уйти от суеты, они обретали в глазах других людей статус этаких чудаков, но даже самые великие «чудаки», которые ушли в своих мыслях от мира, – это люди, в которых присутствует мотив, ценность и духовное направление. Они никогда не оставляли работу, где у них есть обязанность. В обычной же ситуации человек склонен оставить свою обязанность, заменив ее тем, что делать не обязан.

Человеку не могут дать то, что он сам не возьмет. Взгляд и понимание мира как всепрощающего ставит человека в такую позицию, где нужно просто выбрать правильную религию, правильного наставника – и результат гарантирован: «Нас, христиан, обещают спасти» или «У нас, иудеев, есть удел в грядущем мире». Подобное видение спасения, своего приза воспринимается как нечто само собой разумеющееся, это как попытаться найти волшебный лифт, короткий путь, по которому человек все получу и без усилий. Человек ищет Бога не в рамках своих обязанностей, он ищет правильный вариант в математической задаче, где есть группа взглядов, а ему нужно найти, кто прав. Но иногда подобные поиски есть часть лжи, которую сам человек порождает в себе, не видя того, что в нем самом есть Бог, а путь его лежит в исполнении того, что он обязан. Я пишу об этом на житейском уровне, когда сам пытался найти правильный ответ, тратя огромные силы, не пытаясь посмотреть прямо.

Общаясь с людьми разных конфессий, слушая лекции представителей религиозного общества, часто замечал, как они задают вопрос о том, кто же избранный народ, чей путь верен. Человеку важно быть в нужной категории, быть наиболее близким, быть у руля. Одни иногда подтрунивают над другими, а те над третьими, что они идут не тем путем, а «только я иду путем верным». В какой-то мере так должно быть, но частота и острота вопроса показывает желание быть правым в своих глазах. Это похоже на детское видение: «Я правый, я центр, а они нет». Вопрос избранности, выделение народа или человека не в правах людей, но то желание и стремление обсудить, уколоть показывает заботу человека, чтобы отделить свою правоту и правду от других, неправильных и неверных.

Я не знаю наиболее верного пути, не знаю, кто из них прав, кто более избран, а кто менее, но стремление подтвердить свою правоту, пусть и в самых высоких побуждениях, – это попытка подтвердить свой внутренний мир. Иначе какая разница моей душе, насколько более заслуженное место получит кто-то из людей, живущих рядом со мной, насколько он более достойный и верный исполнитель воли Творца? Это словно корабль, на котором есть капитан: есть высший состав, а есть и матросы. Даже если я нахожусь на кухне и режу целый день картошку, тем не менее для души без всякой части гордости нет никакой разницы от того, что я не капитан, ведь корабль придет к причалу, все в равной степени имеют возможность сойти по трапу на берег. Если достоинство капитана позволяет ему сделать это первому, то пусть будет так. Нет человека, который должен был это написать, потому что я тот, кто должен был это написать. У меня не должно также быть зависти к поэту из Новой Зеландии, потому что все, что делает он, так и должно быть. Какая разница, кому досталась какая роль, кто избранный, ведь в первую очередь это видение человека через призму своей гордости: «Я имею такое положение, я лучше, я получу приз».