Лазарь Нэзра - Брак после воскресения

Но если согласиться с тем, что специального брачного последования первоначально в Церкви не было, то как же объяснить веру Церкви, что союз мужа и жены – это тайна [Греч. mystêrion – тайна, таинство] настолько возвышенная, что её можно сравнить с союзом Христа и Церкви (Еф 5:22-32)? Иными словами, что же именно освящает брак христиан, если никакого особого последования нет? Ответ на этот вопрос прост: брак, как и другие проявления человеческой жизни, освящается Евхаристией.

Об этом недвусмысленно свидетельствуют авторы конца II – начала III века. Например, Климент Александрийский пишет, что брак не является грехом, "ибо он приобщается нетлению" [Clem. Alex. Strom. III. 17. 104]. "Aphtharsia" (нетление) – обычный термин для обозначения Евхаристии у раннехристианских авторов, и Климент, который постоянно полемизировал с христианами крайне аскетических взглядов, отказывавшихся от брака, вкушения мяса и подобного, указывает здесь именно на то, что женатые люди принимают Евхаристию и брак не отлучает их от Причащения.

Cогласно Тертуллиану, брак между христианами свят, ибо его "соединяет Церковь, подтверждает приношение [Лат. oblatio, это один из терминов для обозначения Евхаристии], знаменует благословение, Ангелы славят, Отец полагает действительным" [Ad uxorem. II. 9]. Процитированное свидетельство Тертуллиана особенно важно потому, что многими исследователями оно понимается как первое описание церковного чина бракосочетания (который в таком случае к началу III века заключался в преподании молодым благословения во время Литургии). Однако такое понимание не обязательно следует из текста Тертуллиана, его можно понять и иначе – как общее указание на святость брачных отношений верующих, которые, будучи христианами, постоянно причащаются.

В другом месте Тертуллиан упоминает участие христиан в обручении и бракосочетании, и из этого упоминания ясно, что и обручение, и бракосочетание совершались по общепринятой в античности церемонии [De idololatr. 16]. Более того, Тертуллиан пытается обратить внимание христиан на недопустимость некоторых элементов этой церемонии как слишком языческих [в частности, Тертуллиан протестует против слишком языческого, по его мнению, обычая надевать на брачующихся венки (De Corona. 13. 4, 14. 2)], но не противопоставляет им никаких церковных обрядов, чем ясно указывает на то, что в начале III века христиане, с одной стороны, совершали брачную церемонию так, как это было принято в обществе того времени, с другой – причащались и регулярным Причащением освящали свой брак. Этот вывод подтверждается тем, что блаженный Августин, который писал там же, где и Тертуллиан (в латинской Северной Африке), но почти на два века позже, неоднократно обращаясь к теме брака, ни разу не сообщает о церковной брачной церемонии. При этом в его творениях более десяти раз упомянуты tabulae nuptialis (брачные таблицы, то есть светский брачный контракт) [Например, Serm. 278. 9], и Августин сообщает, что епископ является одним из тех лиц, кто подписывает эти tabulae [Hunter D. G. Augustine and the Making of Marriage in Roman North Africa // Journal of Early Christian Studies. Baltimore, 2003. Vol. 11. P. 63- 85].

Ещё один серьёзный аргумент в пользу того, что особые священнодействия в связи с браком христиан в Церкви в III веке не совершались и никаких специальных молитв на этот случай еще не было, – отсутствие даже упоминаний о подобных священнодействиях или молитвах во всех известных молитвенных сборниках III-IV веков ("Апостольском предании", "Апостольских постановлениях", Евхологии Серапиона, Барселонском папирусе), куда входят молитвы Крещения, Евхаристии, хиротоний, освящения мира и елея и множество других. Единственный пример произносимой в связи с браком молитвы среди ранних текстов находится в апокрифических "Деяниях Апостола Фомы" (конец II – начало III века), где описано, как Апостол Фома благословляет молодую пару возле брачного ложа [Acta Thom. 10]. Но эта молитва отнюдь не является брачным благословением – выслушав молитву и проповедь Фомы, молодые обещают никогда не жить супружеской жизнью» [М. Желтов, заведующий кафедрой литургического богословия ПСТГУ. Брак и Евхаристия:

история православного чина венчания. ЖМП 11-2004].

בַעלַה דְאִיתְתָא (Exod. 21:22 TAR)

Протоиерей Владислав Ципин. Курс церковного права. Клин. 2004 С. 538.

Еврейский и халдейский этимологический словарь к книгам Ветхого Завета. Штейнберг. Вильна. 1878 г. С. 245.

rh^m)

rh^m*

Там же.

rWm

Штейнберг С. 248.

var)

В связи со словом «рош» интересно вспомнить вопрос об этимологии слова «рос», в честь чего назван русский народ. Вот как пишет А. П. Карташов. «Арабский писатель половины XI в. Аль-Бекри подчёркивает доминирующее национальное влияние на южно-русской равнине славянского населения, говоря: «главнейшие из племён севера говорят по-славянски , потому что смешались со славянами: баджинаки (печенеги), русы и хазары». Аль-Бекри в месиве народов, цементируемом славянским языком, различает и «русов», как ославяненных, но иноплеменников. Пришельцев ли издалека, или местных? Скорее последнее. Ибн Фодлан считает Русов как будто одним из восточных народов. О Волге он говорит: «Итиль течёт к хазарам из Руса и Болгара». Если, как мы знаем, болгары осели на средней Волге, то русы по соседству мыслятся где-то около центра русской равнины. И ещё подробность: «пища хазар привозится к ним из Руса, Булгара и Куябы (Киева)». Тут русы не совпадают с киевлянами и стоят ближе к народам Востока. Ибн-Даста называет князя руссов «хакан – рус», т.е. хазарским княжеским титулом (каган – иудейское коген [предстоятель, первосвященник]). Всё это более походит на признаки восточного народа и соблазняет новейших исследователей строить даже гипотезу тюркского происхождения имени «Русь» (K. Fritzler)» [«Очерки по истории Русской Церкви». А. П. Карташев]. Я ни в коем случае не пытаюсь оспорить нормандскую теорию, но пытаюсь лишь добавить некоторые факты. Во-первых, как мы видим, Аль-Бекри называет русов «главнейшим из племён». Но семитское слово «рос» и означает «голова, глава»! Интересно пишет Штейнберг в своё словаре. «Рош – племя Скифское, упомянутое при Тибаренах и Мосхах как жители Севера (Иез 38:2-3; 39:1). Его отождествляют с народом Рус , у северного Тавра, упоминаемого византийскими писателями X-го века. Арабский писатель того же времени, Ибн-Фадлан, даёт обстоятельное описание народа Рус , которые он лично узнал у реки Волги (переведено Frahn-ом Petersburg 1823). Из этих и других подобных документов явствует, что «рос» у Иезекииля означает Русов , предков народа Русского» [Штейнберг С. 435]. К этой же теме относится имя «Мешех» – «сын Иафета (Быт 10:2) (греч. и слав. Мосох ). Потомки его Мосхи жили на горе Мосхийской в Закавказье, между Чёрным и Каспийкими морями. Так как народ «Мешех» постоянно упоминается при «Тувал» и «Йаван» (Быт 10:2, Иез 27:13; 32:26; 38:2-3; 39:1, 1 Пар 1:5; тоже у Геродота 3:94; 7:78), то, по нашему мнению, нельзя не видеть, что в выражении «натягивающие лук Тувал и Йаван» (Ис 66:19) словосочетание «натягивающие лук» (мошхей кешет) составляют только этимологическую парафразу имени «Мошех», [т.к. «натягивающие» это и есть «мошех» во множественном числе, т.е. имя народа]. Еврейские учёные средних веков обозначают именем «Мешех» Московию , а «Рош Мешех» означает у них Русь-Московию . Тождество библейского Рош с Русь признано впрочем лучшими современными ориенталистами [Штейнберг С. 286]. Очевидно, что речь идёт о достаточно древнем народе, который является потомками Иафета. Это не семитский народ. Заключу словами Карташёва. «Итак, к настоящему моменту можно признать, что были какие-то племена и в предкавказском Черноморье, не псевдонимно, а исконно называвшиеся Русью, ославянившиеся по языку и влившиеся в общий поток нашествий на Византийскую империю… Но в строительстве государства русского всё же ведущая роль выпала на долю другой Руси – нормандской…»