Йозеф Ратцингер - Иисус из Назарета

Едва ли кто-нибудь станет отрицать, что это описание приложимо и к нашему сегодняшнему миру, в котором христианин подвержен опасному воздействию анонимной атмосферы — всего того, что «витает в воздухе» и призвано убедить человека в смехотворности и нелепости веры. И точно так же едва ли кто-нибудь станет отрицать, что духовный климат повсеместно отравляется и оттого превращается в угрозу не только достоинству человека, но и самому человеческому существу. Отдельно взятый человек, равно как и отдельные человеческие сообщества, оказываются в отчаянном положении, ибо, судя по всему, никто не может противодействовать таким силам. Христианин знает, что и ему не совладать с этой угрозой. Но ему, вступившему в союз с подлинным властителем мира, даруется по вере его «всеоружие Божие», обладая которым он, соединившись со всем Телом Христовым, может противостоять этим силам, твердо зная, что Господь вернет нам, хранящим веру, чистый воздух, чистое дыхание — дыхание Создателя, дыхание Святого Духа, через которое только и может исцелиться мир.

Матфей добавляет к заданию «изгонять нечистых духов», возложенному на апостолов, еще одно: задание исцелять. [42] См. прим. № 41. Двенадцать посылаются, дабы «врачевать всякую болезнь и всякую немощь» (Мф 10:1). Врачевание, исцеление — важный аспект апостольской деятельности и всей христианской веры в целом. Ойген Бизер называет христианство даже «терапевтической религией» — религией исцеления. Если вдуматься, именно это составляет глубинное содержание «избавления», «спасения». Способность изгонять демонов и освобождать мир от их темной угрозы во имя единого и истинного Бога исключает всякое магическое толкование исцеления, ибо, прибегая к магическому целительству, человек как раз и отдает себя неведомым таинственным силам. Магическое целительство неизменно связано с особым искусством обращать зло на другого, прибегая к помощи «демонов». Владычество Бога, Царство Бога означает как раз поражение этих сил, лишение их власти, благодаря вмешательству Единого Бога, Который несет добро, Который Сам есть добро. Сила исцеления, данная посланникам Иисуса Христа, противостоит призрачному духу магии; она изгоняет «нечистых духов» и из области светской медицины. В чудесах исцеления, совершенных Господом нашим и двенадцатью апостолами, Бог являет нам Свою благость и Свою власть над миром. Эти чудеса по сути своей знаки, указующие на Самого Бога и побуждающие двинуться навстречу Богу. Только подлинное единение с Ним может принести человеку подлинное исцеление.

Таким образом, чудеса исцеления, сотворенные Иисусом и Его учениками, являются лишь частью их общего дела, совершаемого ради гораздо более значимой цели, исполненной гораздо более глубокого смысла: ради «Царства Божия», ради того, чтобы Бог стал Владыкой — в нас и в мире. Подобно тому как экзорцизм изгоняет страх перед демонами и передает мир, произошедший от Божественного разума, во владение разума человеческого, точно так же и исцеление, творимое по воле Божией, является одновременно призывом верить в Бога и употреблять силы разума на дело исцеления. При этом под разумом всегда имеется в виду открытый разум, который воспринимает Бога и который поэтому воспринимает и человека как единство тела и души. Тот, кто действительно хочет исцелить человека, должен рассматривать его как такое единство и знать при этом, что подлинное исцеление может дать только любовь Божия.

Вернемся теперь снова к тексту Евангелия от Марка. Сказав о цели послания, Евангелист называет двенадцать призванных по именам. Мы уже говорили о том, что такое именование каждого по отдельности соотносит их призвание с миссией пророков. Бог знает нас по именам, Он зовет нас по именам. Здесь мы не можем останавливаться на отдельных фигурах этого круга Двенадцати, чтобы рассмотреть их в общем контексте Библии и библейской традиции. Для нас гораздо важнее состав этого круга, который был весьма неоднороден.

Двое из этой группы принадлежат к партии зелотов: Симон, которого Лука называет «Зилот [43] В современном русском языке для обозначения иудейской секты «ревнителей», возникшей во второй половине I в. до Р. X., используется форма «зелоты». » (Лк 6:15), а Матфей и Марк — «Кананит» (Мф 10:4; Мк 3:18), что, как показали новейшие исследования, означает то же самое, что «зелоты»; сюда же относится Иуда Искариот. Слово «Искариот» может означать просто «человека из города Кариот», но может характеризовать его и как сикария, представителя радикальной ветви зелотов. Зелоты, «ревнители закона», обязанные своим названием слову «zelos» — «ревностная приверженность», видели свой идеал в великих «ревнителях» истории Израиля, начиная от Финееса, убившего на глазах всей общины идолопоклонствующего израильтянина (Чис 25:6—10), Илии, повелевшего на горе Кармил умертвить пророков Вааловых (3 Цар 18), и заканчивая Маттафием, родоначальником Маккавеев, который поднял восстание против эллинского царя Антиоха, вознамерившегося истребить веру Израилеву, и начал с того, что убил неверного «мужа Иудеянина», соглашателя, изъявившего готовность принести по приказу царя публичную «идольскую жертву» (1 Макк 2:17–28). Зелоты видели в этих исторических фигурах, в этих великих «ревнителях» своих учителей, храня верность которым они считали своим долгом с той же непримиримостью бороться теперь против римского господства.

И здесь же, в кругу Двенадцати, мы видим Левия Матфея, который был сборщиком пошлин, мытарем, обслуживавшим государственную власть, и который в силу своего положения воспринимался как презренный грешник. Ядро группы Двенадцати составляют рыбаки с берегов Генисаретского озера: Симон, которого Господь, как сообщается в Евангелии, нарек именем Кифа, что означает «камень» (греч. Петр), возглавлял, судя по всему, целую «артель» (ср. Лк 5:10), куда кроме него входил его старший брат Андрей, а также Иоанн и Иаков, сыновья Зеведея, которым Господь дал имя «Воанергес», то есть «сыны громовы» (Мк 3:17), — обозначение, на основании которого исследователи иногда причисляют обоих также к сторонникам зелотов, что представляется, однако, неубедительным. Скорее в этом обозначении слышится намек на их пылкий нрав, который достаточно явно проступает в Иоанновом Евангелии. И наконец, сюда же входят двое с греческими именами, Филипп и Андрей, к которым обратятся впоследствии те из пришедших на праздник Пасхи, что говорили на греческом языке, и скажут, что им хочется видеть Иисуса (Ин 12:21–22).

Мы можем предположить, что все двенадцать призванных были правоверными иудеями, чаявшими спасения Израиля. Но по своим взглядам, по тому, что они думали о конкретных путях Спасения, это были совершенно разные люди. Можно себе представить поэтому, как трудно было постепенно обратить их на новый, таинственный путь Иисуса, какое сопротивление нужно было постоянно преодолевать, — какого очищения требовало, например, рвение зелотов, чтобы оно в конечном счете слилось воедино с той «ревностью» Иисуса, о которой нам сообщает Евангелие от Иоанна (Ин 2:17): Его «ревность», Его «рвение», находит свое предельное выражение в принятии Креста. Именно эта разность происхождений, характеров и взглядов делает Двенадцать олицетворением Церкви всех времен и того бремени, что лежало на них, призванных очищать людей и ревностно собирать их воедино во имя Иисуса Христа.