Александр Мень - История религии (Том 1)

Особенно важную роль в данном случае играет овладение языком туземцев.

Н. Н. Миклухо-Маклай считал, что даже его долгая жизнь среди дикарей мало

что дала в деле изучения религии из-за несовершенного знания языка. "Я

откровенно сознаюсь, - говорил он, - что мое продолжительное пребывание

между туземцами берега Маклая - главным образом вследствие далеко для этой

цели не хватающего языка - было недостаточно для того, чтобы достигнуть

вполне удовлетворительного понимания миросозерцания и примитивной формы так

называемых религиозных идей у папуасов /19/. Множество поспешных и

неправильных выводов в отношении "примитивной религии" было сделано

путешественниками, которые не обладали осторожностью и объективностью

Миклухо-Маклая.

Другой причиной непонимания является недоверчивое отношение туземцев к

европейцам, которые пренебрежительно высказывались об их верованиях. Но в

тех случаях, когда исследователь (основательно знакомый с местным языком)

приобретал доверие дикарей, они посвящали его в сущность своей религии. О

том, насколько трудно проникнуть в религиозные тайны туземцев,

свидетельствует экспедиция Пьера Доминика Гэсо в середине нашего века. Каких

только мытарств не пришлось претерпеть путешественникам, чтобы их допустили

к созерцанию ритуалов африканского племени Тома! Они подверглись мучительной

операции татуировки, согласились на все условия, проявили максимум уважения

к местным традициям. Но все было тщетно. Туземцы едва разрешили им снять

фильм о некоторых обрядах, не допустив их до главных.

Известный исследователь Гренландии К. Расмуссен, много лет проживший

среди эскимосов, рассказывал о своей попытке познакомиться с их религией

через расспросы туземца Игьюгарьюка, считавшегося заклинателем. Это

оказалось не так легко. Только после длительной "психологической атаки"

Игьюгарьюк, по словам Расмуссена, "так определенно утверждавший, что он не

заклинатель духов и ровно ничего не знает из древней истории своего народа,

переменил фронт, почувствовав ко мне доверие и поняв, как серьезно отношусь

я ко всем этим вопросам. Поэтому мне удалось с его помощью заглянуть в

глубины эскимосской культуры" /20/.

В. Скит, исследователь племени семангов (Малайя), пишет: "Хотя я имел

много бесед с семангами, как с западными, так и с восточными, на тему об их

религии, они высказывали полное неведение относительно какого-либо высшего

существа, пока в один прекрасный день один из них не воскликнул в необычайно

доверчивом тоне: "Теперь мы по правде готовы рассказать тебе обо всем, что

мы знаем!" - и сейчас же принялись сообщать мне сведения о Та-Понн (то есть

Хозяине Понн), чрезвычайно могущественном и добром существе, которое

описывалось ими как Создатель мира" /21/.

Аналогичный случай рассказывает М. Вановерберг. Он расспрашивал

негритоса Масигуна о том, кто сотворил человека, но тот ничего не мог

сказать на эту тему. Однако впоследствии из разговора выяснилось, что

соплеменники Масигуна оставляют после охоты часть мяса в жертву существу по

имени Никав. "Никав" по-ибанагски означает "Хозяин", "Господь". Вановерберг

заинтересовался им.

"- Вы говорите - Никав, а кто этот милый? (Я умышленно употребил это

выражение, скорее умаляющее или даже слегка презрительное.)

- Кто он? (И тут выражение его лица показало глубокое изумление перед

моим невежеством.) Ну, тот, конечно, кто поставил на место Землю (И в этой

связи он сделал широкий жест и вытянул руку, двигая ею слева направо) "

/22/.

Необходимо также учитывать, что у многих народов рассказывать о тайнах

религии непосвященным и тем более нетуземцам запрещено. Австралийский юноша,

например, проходит длинный цикл испытаний до тех пор, пока не сочтут его

достойным подвергнуться одному из высших обрядов: лицезреть самые священные

символы и ритуалы тайной жизни и узнать о существовании Великого Всеобщего

Отца" /23/.

Таким образом, понимание духа первобытной религии европейцами встречает

существенные препятствия: 1) в разобщенности народов; 2) в скрытности

туземцев и в их отношении к своим религиозным тайнам; 3) в недостаточной

подготовленности исследователей и их плохом знании языка.

x x x

В XX столетии культурная изолированность народов стала ослабевать.

Несмотря на то что наш век явился веком насильственных переворотов, войн и

жестокостей, контакты между народами и культурами все же необычайно

укрепились и возросли. Для современного зрителя пещерная живопись Альтамиры,

наскальные изображения доисторической Сахары, египетская скульптура и

древнерусские иконы - не просто памятники прошлого, они приобрели жизнь

подлинных произведений искусства: европейцы восхищаются выставками мастеров

Африки, Индии, Мексики; ритмичные мелодии африканских и индейских танцев

вошли в плоть и кровь современной музыки Европы и США. Азия, Африка и

европейские страны интенсивно обмениваются культурными ценностями и начинают

понимать друг друга. Культура "дикарей" уже не кажется мертвым пережитком

каменного века, интересным лишь для специалистов.

Армия ученых, миссионеров, исследователей устремляется в те заповедные

миры, где люди еще живут жизнью наших далеких предков. Многие белые на

десятки лет поселяются среди "дикарей" и собирают обширные материалы об их

верованиях и обычаях, завоевывают доверие туземцев, проникают в их тайны

/24/. Русским читателям должны быть известны подобные подвижники науки и

гуманизма из таких книг, как "Аку-Аку" Т. Хейердала, где рассказывается о

Патере Себастьяне Энглерте, и "Дикари живут на Западе" Э. Лундквиста,

который говорит о жизни ученых-миссионеров среди современных людоедов.

Результаты самоотверженного труда исследователей превзошли все

ожидания. Перед европейцами открылся новый удивительный мир богатейшей

духовной культуры тех, кого еще совсем недавно не хотели признавать

настоящими людьми.

И прежде всего рухнула легенда о пресловутом "стихийном материализме"

дикарей. Например, вся жизнь такого примитивного народа, как австралийские

аборигены, оказалась сплошной мистерией. Цель и смысл своей жизни австралиец

видит в общении и в конечном соединении с незримым духовным миром, который

для него гораздо более реален, чем мир материальный. "В религиозном опыте

примитивных, - пишет американский этнограф Поль Радин, полвека работавший

среди индейцев, - мы находим все градации и оттенки переживаний, которые

существуют в развитых или высших религиях; мы находим здесь подлинных