Протоиерей Иоанн Толмачев - 3.Недели по Троице 1-17

За исцелением слуги римского сотника последовал еще целый ряд чудес, которые все более и более распространяли славу о Христе как о всемогущем Чудотворце по Галилее. Но сам божественный Чудотворец, всемогущий и неутомимый по Божеству, нередко чувствовал и на Себе обычные немощи человеческой природы, и после всякого усиленного труда обыкновенно искал Себе места, где бы можно было отдохнуть и успокоиться. В Капернауме, как и в ближайших городках и селениях, для этого не было никакой возможности, потому что после совершенных там великих чудес народ массами прибывал со всех сторон, приводя и принося отовсюду больных всякого рода, чтобы получить для них исцеление от божественного Врача. Если можно было еще где-нибудь найти отдых, то разве только по ту сторону Галилейского моря, куда еще не успела достаточно проникнуть молва и где притом и самая почва вообще была менее восприимчивой. И вот поэтому, чувствуя крайнее утомление, Христос вошел в лодку и велел Своим ученикам переправиться на ту сторону.

Со свойственным рыбакам проворством, ученики снарядили свою лодку, ударили в весла или подняли паруса, и двинулись в привычный для них путь. Учитель был так утомлен, что едва они отъехали от берега, как Он, склонив свою усталую главу к возглавию кормы, заснул крепким сном. Но лишь только Он заснул, как — увы — заснула и вера в учениках Его, поддерживавшаяся в бодрственном состоянии лишь под влиянием бодрствующего Христа, и когда на озере поднялась страшная буря, то они решительно растерялись и оробели, забыв, что с ними в лодке находится Тот, Кто еще так недавно повелевал силами и земли и неба. В ужасе они разбудили Его, и заслуженно выслушали укор в маловерии, который должен был тем сильнее отозваться в их сердцах, что они находились еще под впечатлением той возвышенной похвалы, какую Христос воздал вере римского сотника. Чтобы укрепить их слабую веру, Христос единым словом укротил возмущенную стихию, и лодка благополучно прибыла к берегу.

Неизвестно, случилось ли это по воле лодочников и учеников, взявших юго-восточный курс, или это зависело от капризной стихии, но лодка пристала к берегу так называемой страны Гадаринской или Гергесинской. Последнее предположение вероятнее. По прямому направлению на восток от Капернаума озеро имеет не более восьми верст ширины, так что проплыть это пространство не представляло никакого особенного труда для опытных рыбаков; между тем, лодка пристала к юго-восточному углу озера, что составит не менее двадцати пяти верст от Капернаума, и так как единственной целью этого плавания было поскорее перебраться на противоположную сторону озера, чтобы там среди сравнительно меньшей населенности найти отдых для божественного Учителя, то очевидно этот большой и необычный путь был сделан помимо воли, вследствие того, что внезапный шторм, разразившийся на озере, сбил лодку с ее прямого пути и с непреодолимой силой увлек вдоль озера, в юго-восточном направлении. Берег, к которому ее прибило, принадлежал стране, которую евангелист Матфей называет Гергесинской, а евангелисты Марк и Лука — Гадаринской. Это лишь различные названия для одной и той же области, которая называлась то так, то иначе, смотря по тому, какой из ее главных городов в данный момент занимал мысль писателя — Гергеса, точнее Гераса, или Гадара.

Первый из них находился верстах в сорока к востоку от Иордана и принадлежал к Сирии, так что лежал сравнительно далеко от озера. Гораздо ближе к озеру находилась Гадара, лежавшая всего в 25 верстах от Тивериады и, следовательно, лишь в нескольких верстах от озера. Теперь эта область крайне пустынна и на ней лежит печать полной мертвенности, оживляемой лишь случайным появлением таборов странствующих и хищных бедуинов. Совершенно другую картину представляла она во времена Христа. Это была весьма оживленная и богатая страна. Гадара была одним из главнейших городов так называемого Десятиградия, т. е. союза десяти вольных городов, которые представляли собой федеративную республику, основавшуюся на почве взаимного торгового интереса. Через Гадару шли большие торговые пути, соединявшие ее с Тивериадой и другими богатыми городами Палестины, и она служила одним из важных торговых и промышленных пунктов на том, так сказать, международном рубеже, где сталкивались торговые интересы трех стран — Палестины, Сирии и Аравии. Население ее вследствие этого было смешанное, и поклонники Господа там встречались и жили совместно с поклонниками Ваала и Астарты или небесных светил.

Религия в таком бойком торговом городе вообще отступала на второй план, и главный бог, которому поклонялись местные жители без различия вероисповеданий, был несомненно Мамона, который и властвовал над ними безраздельно. Благодаря выгодному торговому положению, город был весьма богат, и доселе развалины его поражают своею грандиозностью, представляя как бы остатки волшебных дворцов среди пустыни. Как можно судить по теперешним развалинам, улицы города были украшены стройными рядами мраморных колонн, за которыми высились великолепные здания, и среди них особенно выдавались два амфитеатра из черного базальта, один большой театр и роскошные общественные бани. Богатство города дало возможность сочетать в нем изящество и роскошь греко-римской культуры с изнеженностью и чувственностью востока. Город лежал вокруг вершины холма, командовавшего всей окрестной местностью, так что вид из него открывался и на озеро с его многочисленными лодками и судами и на прибрежные города и селения, роскошным венком окружавшие великолепное "око святой земли."

Понятно, что такая бойкая и населенная местность не могла представить достаточных удобств для того желанного отдыха, к которому собственно и стремился божественный Учитель — Христос. Но случилось еще нечто худшее. Лишь только Он со Своими учениками вышел на берег, как услышал страшные крики и завывания, как- будто сами демоны совершали там дикое торжество. И это было действительно ликование адской силы, праздновавшей свое торжество над душами людей. Навстречу Христу с учениками выбежали двое бесноватых, которые обыкновенно жили в окружавших город погребальных пещерах. Такими пещерами вообще изобилуют холмы как в Палестине, так и за Иорданом, и они или служат местом обитания пастухов и бедных жителей (а иногда и вертепами разбойников), или обращаются в гробницы, к которым приделываются массивные затворы в виде каменных плит. Дорога, ведущая от озера к развалинам Гадары, до сих пор окаймлена остатками гробниц и саркофагов, украшенных изображением различных привидений, гирлянд, венков и человеческих лиц, быть может, воспроизводящих черты тех мертвецов, которых сам прах давно исчез и развеян ветром пустыни. [365] Интересно отметить сообщаемую путешественниками особенность этой местности, именно, что там и до сих пор бедные жители находят себе кров в этих именно пещерах, приспособив их к своему убогому домашнему обиходу. Некоторые из этих пещер настолько обширны, что в них может помещаться до двадцати человек. Эта черта живо воспроизводит перед нами рисуемую евангелистами картину обитания в гробничных пещерах. Жалкая деревня на месте древней Гадары называется теперь Ум-Кейс, и имеет до 200 человек пещерного населения. В этих же пещерах нашли себе убежище и несчастные бесноватые, сделавшиеся жертвой страшного душевного недуга, отдавшего их во власть темной адской силы.