Вадим Рабинович - Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух

Мир, данный в тексте Писания, представлен как запись творческого Первослова. Буквальное толкование текста - это предметный указатель священной книги. Последующие способы толкования - способы формирования все более высоких уровней, если можно так выразиться, ноосфер-словосфер средневековья: духовное, аллегорическое (в контекстах Ветхого и Нового заветов в отдельности), нравственное, аналогическое - может быть, анагогическое, толкования. Примечательно то, что инструментом толкования выступает слово еще более значимого (для христианской средневековой культуры, конечно) текста - слово Нового завета. В результате явления мира предстают как цепь подобий, восходящих к высшему - исходному - прототипу; но также светятся и собственным светом, свидетельствующим о Свете божественном. Слово толкующее, пройдя искус комментирующих преобразований, в конце собственного пути, ученой своей жизни оказывается избытым, сознательно и преднамеренно волею книжника - схоласта и школяра - слитым с божественным Первословом. Откуда изошло, туда и вернулось. Слова толкований по ходу дела уплотняются, становясь реалистическими сущностями социального мировыявления и нравственно-этического, и потому, конечно, тоже глубоко социального, самовыявления. Природные объекты шестидневной рабочей недели бога возвысились до хорошо откомментированных объектов словесных - тоже, конечно, предметных, но по-другому.

Средневековая культура - культура текста. Погружение в потемки текста оказывается погружением только до середины, ибо дальнейшее погружение - путь к его поверхности. Суть дела оборачивается сутью слова, самим словом первой и последней инстанцией средневековой культуры. Культуры текста. Ученость текста. Комментаторская культура - комментаторская ученость. Книжная культура - книжная ученость... Ученый комментатор, произносящий слово о слове, обращенное к слову. А мир - за этим словом, хотя и должен в ученом слове и предстать. Должен. Но сможет ли?..

Слово о слове, о смысле мира отделило средневекового ученого человека от самого смысла этого мира, а призвано было для прямо противоположного: сказать в слове смысл этого мира; научить сказать.

Но мир есть. Вот он тут. Рядом. Совсем близко. Вокруг. Внутри и везде. Подходы к нему пока перекрыты. В принципе, но не в будничной действительности конкретных к нему прикосновений.

Лазейки к миру физических объектов были, есть и будут. Непроницаемая субстанция слова оказывается все же осмотически покладистой, прозрачной для нормального средневекового глаза. Возможности выйти к вещному миру и рассмотреть его запечатлены в средневековых текстах, всегда тем не менее замешанных на чуде. Почему?

"Необычайное и чудодейственное" и есть момент, разжигающий неистребимое любопытство к природе, пусть даже и заведомо санкционированной в своей раз и навсегда данности в качестве иллюстрации божиего закона, постигаемого во всяком случае не исследовательским образом. Но воспринять чудо может лишь тот, кто личной своей жизнью, сам волевым образом приготовил себя для восприятия чуда. Просто так, как снег на голову, чудо не снизойдет - на первую попавшуюся голову не свалится.

Признание за природой ее "собственной консистенции" (Гильом из Конша, Аделард Батский) - скорее тупиковые развилки, чем прямой путь. Но иметь все это в виду следует. Душа природного мира - до поры выражает волю божью, а не полнится собственной естественной силой.

И все-таки вот он - мир вещей, яркий, многоцветный, звучащий. Радуйтесь ему и живите!

Гуго Сен-Викторский говорит: "Рассмотрение вещей не наносит вреда благочестию. Эти вещи подобны жилам, по которым незримая красота притекает к нам, обнаруживая себя".

Но сами эти вещи - каждая! - есть красота зримая. Рассматривайте и любуйтесь!

Но мир вещей легко и свободно перетекает в мир сакральных значимостей. И наоборот. И все-таки этот мир - перед глазами. А значимости этого мира на слуху.

Что видят глаза, рассматривающие, скажем, обряд посвящения в рыцари?

На посвящаемом белая рубаха, полотняная или шелковая: это знак чистоты. Алое сюрко - кровь во имя церкви. Коричневый шосс и белый пояс "незапятнанность чресел". Навершие меча выполнено в форме креста. Клинок о двух лезвиях - стойкость и верность, столь необходимые для слабого и бедного...

Вещно-колористическое наставление, предметный урок верности и чести. Вещный ряд и ряд значимостей сведены для глаза; разведены для ума (слово на слуху). Непроницаемый, но прозрачный экран. Слово о вещи и сама вещь в ее священной осмысленности. Но вещь сработана как вещь, а осмыслена в слове, знаке, "понятии-категории", образующих, формирующих мир внеприродных сакральных значимостей.

Здесь самое время послушать священный текст, к которому давно подбирается мысль.

"В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.

2. Оно было в начале у Бога.

3. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.

4. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков;

5. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.

6. Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн.

7. Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о свете, дабы все уверовали чрез него.

8. Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете.

9. Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир.

10. В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал.

11. Пришел к своим, и свои Его не приняли.

12. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими.

13. Которые не от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились.

14. И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу как единородного от Отца.

15. Иоанн свидетельствует о Нем и, восклицая, говорит: "Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня.

16. И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать;

17. Ибо закон дан чрез Моисея, благодать же и истина произойти чрез Иисуса Христа.

18. Бога не видел никто никогда; единородный сын, сущий в недре Отчем, Он явил... " (Ио., I).

Бог изрек Слово, но Слово и есть бог. Оно, слово, чревато всем жизнью, а жизнь - свет человеческий. Иоанн послан свидетельствовать о Свете, то есть сказать в слове свет. Иначе говоря, сделать свет таким, чтобы не столько услышать его, сколько увидеть. Слово-свет Единородный от отца, свидетель-посредник, дал власть верующим быть божиими чадами. И тогда Слово - Свет, будучи увиденным, стало плотью, но плотью, полной благодати и истины, то есть плотью просветленной.

Оно, это слово, и есть тот сокровенный, за пределами лежащий смысл, вовне пребывающий, и может быть определен, сказан лишь апофатически, светясь во тьме и не объемлясь тьмою. Но это только один вид слова. Так сказать, вид сверху.