Карл Барт - Мнгновения

Прорыв. То, что было прежде, устаревает и остается во вчерашнем дне; на его место приходит новое — начинается новый день. Древняя модель, которая не устарела; древняя история, глубина которой непостижима: бегство Израиля из Египта в землю

обетованную. Прорыв — это прощание; прощание навек с тем, что знакомо и близко, с тем, что, возможно, имеет и положительные стороны (вспомним знаменитые котлы с мясом в египетском рабстве). Прорыв — это безоглядное стремление к далекому, к надежде, к тому, что всегда имеет очевидный недостаток, ибо оно незнакомо — даже если образ его прекрасен. Церковь совершает прорыв; она раз и навсегда сделала свой выбор — идти вперед. Она раз и навсегда запретила себе тоску по тому, что осталось позади. Она приветствует то, что находится перед ней. Она здесь и уже не здесь; она еще не там, но уже там. Перед ней — далекий путь; путь, в котором будут битвы, страдания, зной и холод, голод и жажда. Да, иногда Церковь изнемогает и стонет — этого нельзя скрыть. Но нельзя скрыть и того, что она радуется. Таков выбор Церкви, путь Церкви; ее мысли, речи, действия обусловлены этим выбором. Прорыв Церкви — это вечный кризис, вечное противоречие — еще плененный, но уже освобожденный народ Божий.

Крест, который нужно нести, как нес Свой крест Иисус, рано или поздно дается каждому из нас. Это происходит с каждым в свое время — вне зависимости от наших желаний и действий. Не нужно заботиться о том, чтобы крест не пришел; свои силы

нужно беречь для того, чтобы не уклоняться от него хитростью или упрямством, чтобы не бросить его, не выдержав ноши, но чтобы принять его с твердостью и смирением. Не нужно стараться избежать страданий, но нужно стараться страдать не как «убийца, или вор, или злодей» — без надежды на утешение и радость во Христе. Нужно молиться о том, чтобы этого не случилось; о том, чтобы Дух Святой дал нам сил терпеливо нести крест, который нам предназначен. Да, каждому из нас предназначен крест — но это не последнее, а предпоследнее слово. Крест, который нужно нести христианину, имеет цель, а значит, имеет предел. Мы несем крест на пределе своих возможностей, поэтому нам больно и тяжело; но крест имеет предел. Мы несем его, участвуя в Христовых страданиях; там, где на смену страданиям приходит Воскресение, там мы «возрадуемся и восторжествуем»; там кончатся и наши муки. Крест не вечен, но вечна жизнь, которую дал нам Христос, приняв смерть на кресте. «Пройдет зима, растает снег, и наступит прекрасное лето; так пройдут страдания, и наступит радость для тех, кто умеет ждать» [5] Строки из лютеранского гимна Sollt' ich meinem Herrn nicht singen («Воспою Господу моему»), стихи к которому написал поэт XVII века Пауль Герхард (прим. пер.). . Об этой радости нужно помнить и во время ожидания.

Религия может быть личным делом каждого человека; примирение Бога с миром, происшедшее во Иисусе Христе — это Божье слово и Божье дело. Последнее слово Бога еще не произнесено; Он еще не предстал перед Своим творением во всей Своей славе — так, чтобы все глаза увидели, все уши услышали, все сердца приняли Его. Это значит, что каждый христианин в той или иной степени одинок и чужд людям, которые его окружают. Он видит, что в мире живет очень мало его собратьев, и каждую минуту их остается все меньше. Он обречен на такую изоляцию. Какими силами обладает маленькая горстка христиан? Что они могут сделать на огромной ярмарке, на бескрайнем поле сражения, в большой тюрьме или в сумасшедшем доме? — Ведь человеческая жизнь предстает перед ними именно в таких образах. Что значит божественная сила Благой вести, прославленная Павлом, в сравнении с силами государства, с мировой экономикой, с последними достижениями науки и техники? Если христианин не видит этих соблазнов, которые окружают его со всех сторон, это значит, что он зарывает голову в песок; если же он сознательно не хочет видеть окружающую реальность и прячется в веру, чтобы не задавать себе этих неприятных вопросов, это значит, что он зарывает голову в песок еще глубже. Так делать мы не должны. Мы должны прямо и смело смотреть на все, что вокруг нас — в неколебимой надежде, что в тот день, когда Иисус Христос явится миру во всей Своей славе, Его голос услышат все — и мертвые, и живые.

Проходит мир, ибо приходит Он, а с Ним и в Нем — тайна Его величия. Перед лицом Его мир и все желания мира не могут сохраниться. Он приходит, и мир предстает перед судом: не только злой, но и добрый мир. Он приходит, и над миром вершится суд — все трещит, ломается, рвется по швам, разбивается вдребезги; суд вершится и над каждым из нас. Ты думаешь: «Вот это я должен сохранить; это мне нужно и полезно»; но Тот, Кто приходит, говорит: «Нет, тебе это не полезно, но вредно, немедленно брось это!» Ты думаешь: «Вот это может меня исцелить»; но Тот, Кто приходит, говорит: «Нет, это не исцеляет, но губит тебя, немедленно брось это!» Ты думаешь: «Вот это правильно»; но Тот, Кто приходит, говорит: «Нет, это заблуждение, немедленно брось это!» Так и должно быть: когда Он приходит, мы должны преклониться перед Ним; когда Он велик, мы малы; Он бессмертен, а мы должны умереть. Почему это так? Потому что тайна нашей жизни состоит в том, что наша жизнь и весь мир принадлежат Богу и находятся в Его руках. Бог любит мир. Его любовь проявляется и в том, что мир

не стоит на месте, но проходит; все проходит пред Его лицом. Бог любит мир; Он говорит: «Я сделаю все по-новому!» Поэтому все старое должно умереть и дать дорогу новому; иначе и быть не может.

«Конец» как понятие значит и для христианина: до этой черты и ни шагу дальше! Тебе было дано время; сейчас оно кончилось. Тебе были даны способности и шанс их реализовать; второй раз этого не дается. Сейчас уже поздно что-то менять; уже нельзя ничего исправить или улучшить. «Твой час пробил — ты должен умереть» [6] Ф. Шиллер, Вильгельм Теллъ, IV акт, третья сцена. Пер. Ф. Б. Миллера (прим. пер.). . Чем же была вся жизнь? Кажется, только черновиком, попыткой — как же тяжела была эта попытка! Если присмотреться еще пристальнее, может показаться, что все было ошибкой, промашкой, неверным стартом — и не более. Неужели это действительно конец всему? Неужели для всего уже вышел срок? Христианину дана надежда, поэтому смерть для него — не конец всему. Смерь для него — это не страшный призрак с косой, с нетерпением ждущий, когда же иссякнет тонкая струйка песка в часах, чтобы увлечь человека в свои владения. Тот, в Кого он верил, Кого он любил, о Ком он свидетельствовал — Тот призовет его к Себе, Тот дарует