Вадим Черный - Иисус, не знавший Христа

Употребление вина и хлеба у Луки – имеет характерные черты трансформации обычной традиции в эвхарист. Лк22:17-19: «Потом Он взял чашу и, возблагодарив, сказал: ‘Возьмите это и разделите между собой, ибо говорю вам, что с сего часа не буду пить от винограда, доколе не наступит царство Б.’ Потом Он взял хлеб и, возблагодарив, преломил его и дал им…» Здесь нет ничего от эвхариста. Но продолжает: «сказав: ‘Это тело Мое’». Вероятно, это максимум того, что Луке пришло в голову для объяснения существовавшего христианского обряда. Интересно, что даже язычник Лука не дошел до дикой концепции выпивания крови Иисуса (вина).

В отличие от Матфея, Лука не допускает здесь нарушения логики. У Луки сначала описан эвхарист, а потом предсказание Иисусом предательства Иуды. Вероятно, сначала эвхарист был вставлен в эпизод тайной вечери у Матфея, а потом у Луки история была изложена хотя бы связно.

У Иоанна эвхарист не связан с тайной вечерей, но изложен ранее, в Ин6:48-58. Причем, Иоанн явно описывает уже сформировавшийся обряд. Действительно, описывается значение обряда, а не его происхождение или собственно ритуал. То есть, Иоанн объясняет значение уже существующего обряда. Иисус утверждает, что он есть хлеб жизни, «Едящий Мою Плоть и пьющий Мою Кровь имеет жизнь вечную… Едящий Мою Плоть и пьющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем…»

Матфей совместил его с тайной вечерей, проводя аналогию с иудейскими ритуалами: преломления хлеба и чаши благодарения. Безусловно, сходство чисто внешнее: благодарность за пищу не имеет ничего общего с участием в теле Иисуса.

1Кор11:24-25: «и возблагодарив, преломил его {хлеб} и сказал: ‘Это Тело Мое, Которое для вас. Делайте это в память обо Мне’. Так же Он взял и чашу, после вечери, говоря: ‘Эта чаша есть Новый Завет в Моей Крови. Делайте это каждый раз, когда пьете из нее, в память обо Мне’».

«Делайте это» «когда пьете»: что имел в виду Павел? Ответ совершенно очевиден: он знал о приверженности новообращенных христиан этому языческому ритуалу, и пытался вложить в него новый смысл.

«Новый Завет в Моей Крови»: похоже, язычники также считали употребление крови/ вина каким-то заветом, контактом со своим божеством. Павел, опять же, придает ему новый смысл.

Важно понять смысл фразы «каждый раз». Когда иудеи повторяли пасхальные обряды «каждый раз» в память об Исходе, под ними была глубина традиции. Повторение даже раз в год, но на протяжении сотен лет, натурально описывается как «каждый раз». Христианство же только зародилось, новообращенные принимали эвхарист впервые, вряд ли кто-то рассчитывал на тысячелетнюю религию. Применение «каждый раз» по отношению к будущим повторениям нового события выглядит несколько странно. Явно имелась в виду некая весьма обычная процедура.

Эвхарист был популярным языческим обрядом. Юстин упоминает о хлебе (с изображением креста) и чаше (вода с вином), использовавшихся в обрядах митраизма (First Apology). Причем, в митраизме это было условием спасения.

Павел не пытался уговорить новообращенных христиан его забросить, но предлагал им компромисс: продолжать исполнять привычный обряд, однако с новым смыслом. Тем самым и язычники были довольны (в их служениях ничего не меняется), и Павел достигал своей цели (они поклонялись Иисусу). Хлеб и вино потеряли символическое значение и трактуются Павлом буквально как тело и кровь.

1Кор11:26: «Каждый раз, когда вы едите этот хлеб и пьете из этой чаши, вы провозглашает смерть Господа, пока он придет». Это несколько странное торжественное и постоянное объяление о смерти Иисуса противоречит традиции эвхариста как приобщения к его телу и крови.

Отметим, что у Павла и Иоанна эвхарист никак не связан с пасхальным обедом. И это отвечает здравому смыслу: преломлять удобно заквашенный хлеб, а не пресные хрустящие лепешки – matzot.

Мф26 и Ин6, описывающие, в частности, эвхарист – необычно длинные главы (смысловые блоки), что наталкивает на подозрения в компиляции прототекстов, которые каждый из авторов пытается разъяснить.

У иудеев после обеда подавалась чаша благословения. О том, какое большое значение ей придавалось, говорит ее денежный эквивалент – 40 золотых монет (b.Hull87) Возможно, речь шла о ежедневном употреблении воды (вина) и хлеба. Собственно ритуал отличался от христианского: из чаши пил один человек. Естественно, в обряде не было никакого приобщения к телу (?) Б., а благодарность за пищу.

Помнить об Иисусе при каждой трапезе – может быть метафорой осознанности. Такое отношение к действиям (особенно к еде) характерно не только для мистиков, но и для многих религий. Свидетельством чему, например, молитва перед едой: не только благодарность, но и подтверждение, признание существования Б., Чье влияние на мир выразилось в этой трапезе.

На иное происхождение традиции указывает и направление редактирования. «Кровь Моя завета» (Мф26:28) заменено в поздних редакциях на «Кровь Моя нового завета». Если бы в церкви было единое мнение, что «завет» означает именно «новый завет», такое (легко заметное) исправление популярного перикопа было бы лишено смысла. «Новый» могло скорее понадобиться, если речь шла об ином завете. Например, крови Иисуса, проливаемой для обращения иудеев к соблюдению завета. Хотя и маловероятно, однако нельзя исключать, что Матфей, заимствуя традицию (например, у Павла или общих с ним прототекстов), намеренно убрал упоминание о «новом» завете.

Вряд ли удастся определить, как развивалась традиция эвхариста. Возможно, формула Павла «эта чаша есть Новый Завет в Моей Крови», 1Кор11:25, изначально использовала «кровь» как метафору святого духа. Такая метафора свойственна для гностиков, и Павел вполне мог ее заимствовать или придумать. При составлении Евангелий, термин «кровь» (в контексте повешения Иисуса) приобрел буквальное значение, и так и осел в текстах. Осмысленность понятия «чаша завета», конечно, сомнительна – но не многим более чем другие теософские конструкции Павла.

Христиане рассматривают эвхарист как «принятие тела Сына Человеческого как хлеба жизни». То есть, гностический процесс познания царства небесного через Иисуса, что аллегорически выражается в поедании ритуального хлеба.

Может быть употреблена аналогия с чашей страданий, характерной метафорой. Пить из чаши страданий – уподобляться Иисусу. Эта метафора обычно употребляется в отношении не соблюдающих Закон, Пс75:9: «Ибо чаша в руке Господа с пенящимся вином, перемешанным; Он нальет из нее засуху, и все злые будут иссушать ее…» Вероятно, автор не понял несоответствия контекста: чаша страданий не праведных, а злых.

Метаморфозу претерпел не только ритуал, но даже и вино. В Иудее, по-видимому, вино было крепким (виноградный спирт) и с пеной (Betzah29). Его разбавляли водой перед употреблением. Разбавлять же кровь Иисуса было бы как-то неудобно (даже продажа разбавленного вина запрещалась, если продавец специально не объяснит это покупателю). Поэтому можно предположить, что изначально речь шла об обычном (слабоалкогольном) вине, которое к тому времени уже было широко известно в Греции и Риме, но, похоже, не было популярным среди иудеев.