Иоанн Мейендорф - Иисус Христос в восточном православном предании

Кто говорит, что Бог–Слово…, один от Пресвятой Троицы, не есть Сам Христос, но является таковым в переносном смысле — утверждают они — по причине уничижения Ума (dia ton kenwsanta eauton noun), соединенного с Самим Богом–Словом (sunhmmenon autw tw Qew Logw), Которого, собственно, и называют Христом; кто говорит, что Слово именуют Христом по причине этого Ума и что Ум называют Богом по причине Слова — да будет анафема. (Анафема 8).

Этот текст есть ни что иное, как пересказ одной из Евагриевых глав: «Христос не есть Слово от начала, так же как Он, будучи помазанным, не есть и Бог от начала, но как Слово Христа есть Христос, так и Христос Слова есть Бог…».

Окончательное спасение будет состоять в восстановлении всех умов в их первоначальном единстве и равенстве. Ангелы, демоны и люди окажутся тогда в таком же отношении к Богу–Слову, что и Христос, Который никогда не отделялся от Слова даже в своем уничиженном состоянии.

Таким образом, 13–й анафематизм осуждает учение, согласно которому «не будет (в последний день) абсолютно никакого различия между Христом и другими разумными существами (logika) ни по сущности (th ousia), ни по ведению, ни по силе и власти над миром». Таким образом, умы, так же как и Христос ныне, будут «едины с Логосом по сущности» и даже обретут Его творческую силу. Действительно, Евагрий писал: «Когда ум обретет существенное знание, тогда он также будет именоваться Богом, потому что он также будет способен создавать различные миры».

В свете этого становится понятным, почему монахов–оригенистов из Новой Лавры в Палестине обычно называли «исохристами» («равными Христу») или протоктистами («сотворенными от начала»). Эти наименования отражают учение о спасении, определявшее их духовную жизнь. Согласно Кириллу Скифопольскому, они утверждали, что конечное назначение человека — достижение «равенства со Христом» в апокатастасисе.

Осуждение оригенизма на Пятом Вселенском Соборе имело решающее значение для дальнейшего развития богословской мысли и духовности Византии. Анафематизмы, направленные против Оригена и Евагрия, задевали духовные авторитеты, оказавшие влияние на целые поколения и по–прежнему имевшие множество приверженцев, особенно среди монахов. Поэтому неудивительно, что для многих позднейших византийских авторов постановления, относившиеся к Оригену, занимали первое место среди деяний Собора 553 г. з9 Эти решения еще раз, особенно что касается Византии, утвердили внутреннюю несовместимость эллинизма и Евангелия. Пятошестой Собор 692 г. (канон 1) утверждает, что Евагрий, Ориген и Дидим были осуждены за попытку «возродить эллинские мифы» (tas ellhnikas anaplasamenous muqopoias).

Читая эти 15 анафематизмов, нельзя не задать вопрос, каким образом могло стать столь популярным распространенное А. Гарнаком мнение, согласно которому византийское христианство есть эллинизированное христианство. Анафематизмы очень точно указывают на наиболее очевидные различия между эллинизмом и христианством Священного Писания, со всей возможной определенностью делая выбор в пользу последнего. Как показал О. Кульман, символическим выражением времени в Библии является восходящая линия, тогда как для эллинистической культуры это — круг.

Греки не способны принять, что избавление может быть результатом божественного действия во времени. Для них освобождение заключено в переходе из нашего здешнего низшего состояния, связанного с циклом времени, к высшему, свободному от власти времени и всегда достижимому. Представления греков о блаженстве являются пространственными, основанными на противопоставлении высшего и нашего (низшего) уровней бытия, они не носят временного характера, т. е. не определяются через противопоставление настоящего и будущего….

У нас нет возможности детально рассмотреть это общее рассуждение О. Кульмана. Тем не менее, интересно отметить, что содержащаяся в «Послании к Мине» и в осуждении 553 года критика оригенизма прямо связана с этими принципиальными эллинистическими представлениями, предопределившими само появление оригенизма: вечность умного мира и циклическое возвращение тварных существ к своему началу. В контексте подобных воззрений совершенный во времени искупительный подвиг Христа оказывается бесполезным и непонятным.

Юстиниан писал: «Воспитанный на эллинских баснях, Ориген и Божественные Писания толковал мифологическими способами… О чем еще он рассуждал, если не об учении Платона?» Вечность духовного мира, который дифференцируется и материализуется в результате последовательных падений ради того, чтобы снова и снова возвращаться в первоначальное естественное состояние, предполагает такой тип детерминизма, который исключает необходимость Искупления:

Если наказание и награда имеют предел, то зачем воплощение Господа нашего Иисуса Христа? Для чего крест, смерть, погребение, воскресение Господа? Какова же будет награда тем, кто подвизались добрым подвигом и свидетельствовали о Христе, если демоны и нечестивые получат вследствие апокатастасиса то же достоинство, что и святые?

Учению Оригена о предсуществовании душ, их естественном бессмертии и воплощении вследствие падения Юстиниан противопоставляет библейское учение о человеке: «Бог одновременно образовал тело и сотворил душу, создав таким образом совершенного человека: ибо как тело без души не есть человек, так и душа без тела».

Душа бессмертна не в силу естественной и вечной причастности духовной (умной) сущности, но по благодати Божией, дабы быть способной владычествовать над земными тварями. Иными словами, присутствие человека в материальном мире не есть наказание за грех: напротив, книга Бытия повествует о том, что человек, венец творения, был введен в этот мир последним, как царь, почтить которого было готово уже все творение. Циклическому и спиритуальному детерминизму Оригена Юстиниан противопоставлял учение, согласно которому собственное достоинство человека состоит именно в том, что он одновременно является и духовным, и материальным существом, свободная воля которого не может быть ограничена метафизической необходимостью «апокатастасиса».

Осуждение Евагрия также имело большое историческое значение, поскольку он был одним из самых читаемых духовных писателей в восточных монастырях. После 553 года его труды были официально изъяты из библиотек православных монастырей. Поэтому лишь небольшая их часть дошла до нас в греческом оригинале. Однако переводы, главным образом сирийские и армянские, были сохранены несторианами и монофизитами, которые не были связаны решениями Собора 553 года. Тем не менее, официальное запрещение не смогло полностью исключить Евагрия из духовной традиции греческого Востока; некоторые из его сочинений, подписанные именем преп. Нила, снискали исключительную популярность, особенно трактат «О молитве». Даже ярые антиоригенисты, такие, как, например, св. Варсонофий, формально осуждая учение Евагрия, эти «эллинистические мифы», признавали, что в изучении чисто духовных, недогматических мест его сочинений можно обрести пользу для души. Все это дает нам определенное представление о том, как Церковное Предание относилось к Оригену и Евагрию.