Константин Зноско - Исторический очерк Церковной унии. Ее происхождение и характер

После смерти Патриарха римляне еще настой­чивее стали требовать от императора согласиться без участия восточных отцов на четыре спорных пункта: о правильности прибавки к Символу, о без­различном употреблении квасного хлеба и опресноков, о чистилище и папской власти, — и импера­тор согласился, настояв, однако, на том, чтобы пра­вославные сохраняли свой Символ неизменным, а также и освящение Даров через призывание Св. Духа по чину древних литургий Василия Велико­го и Златоуста. Назойливые требования римлян так стали утомительны императору, что он вынужден был сказать: «Римляне думают только о состязани­ях, и если бы кто из наших предложил им предме­том рассуждения, что Христос есть истинный Бог наш, они и об этом готовы были бы спорить два дня. Но если бы они не прельстили на свою сторону не­которых из числа наших, никогда не дерзнули бы делать мне столь неприятных предложений о вла­сти папской» (Скиропул. Кн. X, гл. 1, 3). Этими сло­вами он намекал на изменников — митрополитов Никейского и Русского.

Чтобы еще более задобрить греков, папа раздал им некоторую сумму по рукам, ибо так была ве­лика нищета епископов, что Никомидийский вы­нужден был просить денег для выкупа своей одежды. Такая щедрость папы обольстила неко­торых епископов, но Марк Ефесский, зная к чему все это клонится, испросил у императора дозво­ления не участвовать ни в каком совете, а также обещание о безопасном возвращении на родину. Папе оставалось только принудить восточных от­цов к принятию всех новшеств, допущенных в Римской Церкви, и папа после смерти Патриарха призвал к себе митрополитов Никейского, Рос­сийского и епископа Митиленского и предложил им после данного ими согласия на прибавление к Символу согласиться и на принятие прочих спорных пунктов. Те ответили ему, что нет боль­шой важности в споре о чистилище и опресноках, об этом можно будет сговориться после соедине­ния, равно как и о правах папы; что же касается прибавления к Символу, по поводу этого прибав­ления они сказали: «Приложение к Символу мы дозволяем только в ваших церквах, а в наших от­нюдь не приемлем, равно как сохраняем у себя освящение Даров через призывание Св. Духа, хотя признаем, что оно совершается и словами Господ­ними» (Concil. Florent, Sess. XXXII. P. 508).

В другой раз папа пригласил к себе восточных епископов и предложил им исследовать вопрос о принадлежащих ему, как преемнику Петрову и наместнику Христа, правах и преимуществах. Епископы, возвратясь в царские палаты и рас­смотрев соборные постановления относительно прав каждой Церкви, пришли к соглашению при­знать заявленные папой преимущества, исклю­чая сих двух: «Папа не может составить Собора Вселенского без приглашения на него императо­ра и Патриархов; если же они не явятся, Собор дей­ствителен будет и без них. Если кто почитает себя обиженным Патриархами и обратится к папе, Патриарх не может уже более судить его, но папа пошлет от себя исследователя на место, чтобы дать суд обиженному». Когда об этом было объяв­лено папе, он на такое ограничение не согласил­ся и продолжал требовать себе, как верховному пастырю, беспрекословного повиновения всех Патриархов и полной власти во Вселенской Церкви. Наконец решились признавать папу верхов­ным первосвятителем и наместником Христовым, управляющим всей Церковью, с сохранением, од­нако, прав и привилегий патриарших, и уже ни в чем более не уступать ему ни на словах, ни на бумаге и требовать скорейшего закрепления со­юза письменно и отъезда.

Евгений согласился, и оставалось только соста­вить акт и скрепить подписями, но тут произош­ла распря. Римляне требовали в начале акта на­писать, что Собор созван только по повелению папы, но после долгих споров император насто­ял, чтобы было прибавлено: с согласия светлей­шего императора, Патриарха Цареградского и прочих Патриархов; к тексту же, который гласил о преимуществах папы, настоятельно потребовал приписать, что папа может пользоваться только теми преимуществами, какие не нарушают пра­вил Вселенских Соборов и св. отцов, с сохранени­ем всех прав и привилегий прочих Патриархов (Concil. Florent, Sess. XXXII, p. 521).

Наконец акт, провозглашавший унию, был со­ставлен, и в окончательной редакции он гласил, что латинская прибавка к 8 члену Символа Веры «и Сына» (filioque) признана православными пра­вильной, хотя и необязательной для включения в Символ Веры Церкви Восточной; признано так­же правильным и догматическое учение Римс­кой Церкви о чистилище. Что же касается папс­кого главенства, то о нем Собор выразился так: «Мы определяем также, что Святая апостольская кафедра и архиерей римский имеют первенство во всем мире, что он есть преемник блаженного Петра, представителя апостолов, истинный на­местник Иисуса Христа, глава всей Церкви, отец и учитель христиан и что Иисус Христос дал ему в лице блаженного Петра полную власть пасти, учить и управлять Вселенской Церковью, как сие содержится в актах Вселенских Соборов и во святых канонах. Обновляем еще порядок, преданный канонами, касательно прочих Бла­женнейших Патриархов, так чтобы Константи­нопольскому быть вторым после святейшего Папы Римского, Александрийскому третьим, Антиохийскому четвертым, Иерусалимскому пятым, с сохранением, однако, всех преимуществ и прав каждого из них» (Concil. Florent, Sess. XXXII, p. 527).

Это соборное постановление, в начале своего тек­ста признавшее за папой власть вселенскую, пос­ледующей припиской, что власть его над Вселен­ской Церковью должна определяться «актами Вселенских Соборов и святыми канонами», в сущ­ности говоря, осуществление этой вселенской вла­сти на деле ограничивало, так как ни соборные акты, ни каноны Вселенской Церкви таковой вла­сти за папой не признавали. Эта же вселенская папская власть еще более ограничивалась даль­нейшей припиской, требовавшей за Патриархами всех принадлежавших им прав и преимуществ, что неограниченной власти над Патриархами па­пам не давало.

Когда для утверждения этого акта от соборных отцов потребовались подписи, Марк Ефесский ре­шительно отказался подписать акт, как нарушающий древнеправославное учение и постановле­ния Вселенских Соборов; за ним последовал и епископ Ставропольский; митрополит Ираклийский, чтобы избегнуть подписи, спослался на болезнь, но насильно был принужден императо­ром к подписи, за что впоследствии просил все­народно, чтобы ему за это отсекли руку. Митро­политы Исидор Русский и Виссарион Никейский с протосингелом Григорием Маммой, как глав­ные виновники унии, подписали акт с радостью, за что два первых сделаны были кардиналами, а последний впоследствии получил кафедру Пат­риарха Константинопольского. Остальные епис­копы, особенно Трапезундский и Монемвасийский, дали свои подписи только из-за тех тяжких условий, в которых они находились во Флоренции, а также по принуждению императора, только и думавшего как бы скорее возвратиться в Царьград. Когда папа Евгений стал подписывать собор­ный акт и не увидел на нем имени Марка, он не­вольно воскликнул: «Итак, мы ничего не сделали» (Скиропул. Кн. X, гл. 8, 9).