Александрова Т. Л., Суздальцева Т. В. - Русь уходящая: Рассказы митрополита

Мне один протодьякон рассказывал: когда были антирелигиозные манифестации во время Пасхи, к нему подошел какой–то человек и ударил его в живот. «Ну что я буду, драться с ним? Я наклонил свечку и ему горячим воском на лицо капнул!» — в полном расположении духа, очень благодушно.

Такое имя назвал Владыка, но, скорее всего, имеется в виду епископ Антонин (Грановский) (1865–1927). — Концевая сноска 41 на с. 386.

Фраза, сконструированная из русских слов с соблюдением правил латинской грамматики. Переводится приблизительно как: Консистория есть обдираловка для попов и дьяконов. — Концевая сноска 42 на с. 386.

Некоторые, впрочем, уже в наше время испытывали легкую ностальгию по этим правилам. Так, архиепископ Сергий (Ларин), назначенный служить в Берлин, приезжая оттуда, жаловался: «Согласно правилу, архиерею полагается ехать на Рождественскую службу в санях, запряженных шестеркой лошадей, в бобровой шубе. А мне как быть? Праздник Рождества у меня есть. Сани тоже есть, и «шестерка лошадей» найдется (он имел в виду свой роскошный автомобиль). Бобровая шуба, наконец, есть… Но где же мой снег?!»

Один архимандрит очень хотел стать архиереем. Говорил: «Моя речь при наречении будет короткой. Я скажу: «Благодарю вас, досточтимые архипастыри, что исполнили мое давнишнее желание». Правда, стать архиереем ему так и не довелось, и кончина его была светла: он умер на светлой седмице, вернувшись из церкви.

В те годы еще рассказывали: маститого протоиерея постригали в монашество с тем, чтобы буквально через день поставить его во епископа. Во время пострига, когда на вопрос: «Почто пришел еси, брате?» — он должен был сказать: «Постнического жития взыскуя» — он простодушно ответил: «Архиерейского жития взыскуя…»

Популярность его в народе была невероятной. В каждом православном доме был его прижизненный портрет. Ему постоянно дарили разноцветные шелковые рясы (редко он носил их больше одного дня), облачения, украшенные наперсные кресты. То, что ему давали, он раздавал. Масса его вещей и сейчас ходит по всему миру, не только в России, но и за рубежом. У меня тоже хранится несколько его вещей.

Владыка Донат служил одно время в соборе. Он долго был игуменом, потом его посвятили в архимандриты, и очень быстро рукоположили в епископы. Он был уже преклонных лет, но с ним жила его мать, совсем древняя старушка. Потом, когда мать умерла, он рассказывал: «Ездил на кладбище. А потом, когда ехал домой, все думал: «Вот приеду домой, маме расскажу, как на кладбище был…»».

Помню, когда этот фильм только появился, меня пригласили на просмотр, а я тогда лежал больной и не мог подняться, поэтому билет свой отдал сестре Ольге Владимировне. Она вернулась с просмотра в ужасе от количества в фильме жестоких, кровавых сцен, а я полного варианта так и не видел.

Раушенбах был очень интересный человек: по происхождению прибалтийский немец, по вероисповеданию родителей — лютеранин, по личному признанию, пожалуй, более склонный к кальвинизму, он, тем не менее, был истовым прихожанином Николо–Кузнецкой церкви, где его и отпевали. Это был великолепный математик–богослов. Он рассчитывал траектории движения тел вне пределов земного притяжения, первым рассчитал траекторию спутника Земли, был ближайшим сотрудником Королева. При этом жизнь его была совсем не мед. Его признали только в последние двадцать лет его жизни. Жил он в Москве, поступил на физтех, но потом, когда началась война и немцы были интернированы, его как немца по происхождению выслали в ссылку, а потом он попал в трудармию. По существу, это был тот же концлагерь с режимом, за полярным кругом, на лесозаготовках. Он страдал от цинги и прочих лагерных заболеваний, но круг людей, которые там оказались, был очень интересный — это были ученые, мыслители. Они и между лесоповалом находили досуг поговорить о глубоком и сокровенном. Безвременная кончина Раушенбаха была, конечно, страшной потерей для наших мыслящих церковных и светских кругов.

О нем по Москве ходил анекдот: некий старичок, интеллигентный, утонченный, в беседе с подобными себе эстетами вдруг говорит: «А я, знаете, очень люблю хор Пятницкого!» Все удивились: «Ну что вы, как можно!» — «Да–да, очень люблю! Как только его начинают передавать, все соседи выключают радио». — Это было время, когда у всех в домах стояли «тарелки», которые были постоянно включены на полную мощность и орали целыми днями.

Впервые введена в широкий оборот в сборнике разных апокрифов «Россия перед Вторым пришествием». Документальные сведения о митр. Илии, публиковавшиеся на страницах «Журнала Московской Патриархии», не соответствуют легендарным сведениям, подтверждая совсем иные даты и факты. О митр. Илии см. также книгу, выпущенную в 2005 г. в ИС РПЦ, в особенности примечания редактора Е. С. Полищука. — Примеч. А. Г. Дунаева для электронной версии.