Александрова Т. Л., Суздальцева Т. В. - Русь уходящая: Рассказы митрополита

В колокольне рядом расположен армянский монастырь. В свое время был спор между православными греками и армянами, кто из них более древний владелец и, соответственно, кто будет получать огонь. Обычно это делал Иерусалимский греческий Патриарх, но храм находится во владении арабской семьи; архимандрит, настоятель храма, хранитель Гроба Господня, ежедневно утром приходит в эту семью, получает ключ, открывает храм, а вечером его возвращает. Армяне, видимо, договорились частным образом и приобрели право на субботу, на получение огня. А огня не было. Но паломники были утешены тем, что вдруг огонь пошел по колонне, по фасаду храма, и, как память того события, на ней до сих пор остается опаленная трещина.

Патриарх Никон в XVII веке послал специального человека, чтобы обмерить храм, и возвел его топографическую копию в Новом Иерусалиме.

<312>Основной поток туристов в Иерусалим идет на Страстной неделе, к Великому Четвергу, в Великую Субботу днем сходит благодатный огонь. Созданы международные агентства, организующие этот поток туристов. Надо сказать, что люди подлинно духовного настроения всегда сдержанно относились к этому ажиотажу. Конечно, там оживают представления о Евангельских событиях, но подлинного переживания пасхальных дней, трепета священной ночи, такого, каким оно бывает у нас, там нет. Конечно, благоговейное, молитвенное посещение святых мест в древности было подвигом, оно было сопряжено с опасностями, в последние же годы это комфортабельные лайнеры, автобусы и гиды, которые иной раз говорят паломникам совсем не христианские вещи. Поэтому стало уже нормой желание поехать туда: «Ах! Святая Земля! Ах! мечта жизни!». Честно признаюсь: я там был однажды [136], неоднократно имел возможность поехать, но не собрался ни разу, потому что паломничество хорошо совершать в молитвенном настроении, когда никто тебя не толкает, не пристает с предложениями купить якобы по дешевке какие–то мелкие безделушки и религиозные предметы: четки, крестики, бутылочку воды из Иордана. Сейчас это превращено в такой наглый и пошлый бизнес, что хочется сохранить то впечатление, которое осталось от чтения библейских книг и благоговейного переживания описаний прежних паломников.

Вспоминаю одну сценку, которую, может быть, неделикатно воспроизводить, но все же я ее приведу. Настоятель одного из храмов в Палестине, грек, говорит мне — быстро–быстро, на смеси греческого с русским: «Как хорошо, как хорошо, что вы приехали! Надо больше, больше, больше русских паломников. Ведь это все золотые рубли!» Он, старичок, помнил те времена, когда из царской России приезжали паломники. Бедные люди шли пешком, но расплачивались всегда золотыми рублями царской чеканки. Весь этот коммерческий ажиотаж, конечно, производит отталкивающее впечатление. В России его все–таки нет и будем надеяться, что никогда не будет.

<313>

Афон — это высокий скалистый полуостров, по форме напоминающий трезубец. Это место почиталось еще в античности — по–видимому, какие–то духовные токи там всегда существовали. Когда Божия Матерь хотела разделить с апостолами их труды, и отправиться на проповедь, Ей было откровение, что у Нее будет другая дорога. Действительно, Она путешествовала, корабль Ее причалил у берегов этого полуострова, Она сошла на землю, благословила это место и оно с тех пор стало называться «Айон Орос» — Святой Горой.

Святая Гора как место паломничества и подвига всегда была особой благоговейной целью посещения. Перед Первой мировой войной она тоже в значительной степени имущественно принадлежала Российскому государству. Богатые люди скупали земли. Один из сибирских купцов построил скит с самым большим храмом на Святой Горе, создал там монашескую семинарию, но поскольку территориально и юридически там преобладают греки, мы потеряли этот скит. Греки дочиста его разграбили. Афон управляется синодом, в который входят представители семнадцати монастырей: семнадцать голосов, из которых только один наш, русский. Русское присутствие на Святой горе — с XI века. Пополнение наших монастырей идет очень трудно.

Русские монастыри подчинялись Константинопольскому Патриархату, который в ХХ веке проводил в основном антирусскую политику. Отношения у нас с ним всегда были сложные — иногда лучше, иногда хуже, но сложные — всегда. В конце 50–х гг. вообще была угроза, что мы потеряем на Афоне все, что имеем. Патриарх Афинагор был настроен явно враждебно. Он был американский грек или албанец. Надо сказать, греки–киприоты к русским относятся хорошо, афинские греки — с некоторым лукавством, а американские настроены явно антирусски. Патриарх Кирилл Болгарский тогда сказал ему: «Ваше Святейшество, Господь никогда не простит вам, если славянская лампада на Афоне погаснет». И началось наше освоение Афона. Первым побывал там митрополит Никодим, вторым — я.

<314>Афон — это место подвига монахов, куда запрещено ступать женщинам. Лет тридцать назад был случай: американская корреспондентка, переодевшись в мужское платье, проникла туда по подложным документам. Когда это обнаружилось, был большой международный скандал. Женщины–паломницы могут только проплыть вдоль границы суверенных вод Афонского полуострова, посмотреть в бинокль, послушать рассказы, а мужчинам туда доступ довольно свободный, причем гораздо сложнее посетить Святую Гору нам, священникам, клирикам Русской Церкви. Для этого требуется получить визу греческого правительства и согласие Константинопольского Патриарха.

Вспоминаю случай, когда лет двадцать назад мне нужно было быть там на празднике святого великомученика и целителя Пантелеимона, 9 августа. Это была далеко не первая моя поездка, обычно все проходило мирно, но в этот раз были какие–то осложнения. Я получил визу греческого правительства, затем была послана телеграмма в Константинополь, в Стамбул. Патриарх должен был дать свое сообщение в Афины. Я в министерстве иностранных дел спрашиваю: «Пришла телеграмма из Стамбула?» (А меня уже известили из Москвы, что ответ есть). «Нет, не пришла. — говорят мне, — Мы знаем, что ответ послан, но у нас сегодня почта не работает». Тянули несколько дней. В субботу мне там надо быть, в последнее утро, в пятницу, я пришел и говорю: «Давайте мне разрешение или я уезжаю сам». — «Нет, разрешения нет, телеграмма не пришла». — «Но вы же знаете, что Патриарх выслал мне разрешение!» — «Да, знаем, разрешение есть, а самой телеграммы нет». Тогда я пошел на обострение и говорю: «Хорошо. Я могу путешествовать по Греции в любую точку?» — «Да, пожалуйста». — «Я могу целый месяц (а виза у меня была месячная) жить на границе со Святой Горой?» — «Да, пожалуйста». — «Могу я общаться с прессой?» — «Да, конечно, у нас страна свободная». — «Тогда я вас предупреждаю, что я сейчас туда вылетаю, в полной своей форме — с высоким клобуком на голове и посохом в руках, и буду тридцать дней ходить там по границе и всем паломникам рассказывать, чтó вы сделали, а потом вернусь в <315>Афины и в последний день соберу международную пресс–конференцию, а в положенный срок улечу в Москву» — «Ну, зачем же так обострять вопрос? Нет, ведь, знаете, надо ведь как–то… Я сейчас пойду еще узнаю». — И выносит мне разрешение. Но у меня оставалось только минут сорок, поэтому я бросил свой багаж и с последним рейсом вылетел туда, прилетел на Афон уже ночью. Дальше тоже были приключения: как моряки отказывались плыть (там надо катером доплыть от пристани до нашего монастыря). Ночью приплыли, ворота закрыты, надо было еще докричаться, достучаться. Так что сложности были всегда, и сейчас они есть.