КАРЛХАЙНЦ ДЕШНЕР - Криминальная история христианства. Поздняя античность. Книга 2

Но «добрая надежда» императора осуществилась. «Господь в своей милости позволил нам вновь обрести то, чем владели древние римляне между двумя океанами, но впоследствии потеряли из-за своего небрежения». Юстиниан с 534 г. начал торжественно именоваться «Победитель вандалов, победитель готов и прочая, и прочая...» 170.

И прочая, и прочая...

Даже иезуит Гартман Гризар/ Hartmann Grisar признает: «То, что византийцы принесли на смену готскому правлению, было вовсе не свободой, это была изнанка свободы... все свелось к порабощению свободы личности, к кабальной системе», в то время как «там было царство подлинной свободы» 171.

В выигрыше, как после всех войн (да и в мирные времена тоже), оказались лишь богачи. Так называемая «Прагматическая санкция» («Sanctio pragmatica») 554 г. восстанавливала «прежние порядки», «западную половину империи» под верховным руководством экзарха в Равенне. Все социальные завоевания, достигнутые при Тотиле, были отменены, права крупных землевладельцев были даже несколько увеличены, их осыпали всяческими льготами из опустошенной страны высасывались последние соки, а влачивший и без того жалкое существование народ был обложен непомерно высокими налогами. Все беглые или уведенные рабы и колоны подлежали возврату прежним хозяевам 172.

Но, пожалуй, самую большую выгоду из катастрофы извлекла церковь, как это всегда бывает после войн — вплоть до самого XX в. (Кардинал Гаске на Ливерпульском конгрессе католиков после Первой мировой войны заявил: «Пришли к убеждению, что для папы война закончилась наилучшим образом!») 173

В Италии и Африке арианская «ересь» была стерта с лица земли. Италия перестала существовать как самостоятельное государство, а в обстановке всеобщего хаоса набирало мощь своего рода «церковное государство», этот вселенский паразит. Все привилегии Рима были восстановлены, Юстиниан преумножил авторитет и власть римского епископа. Даже на территориях собственно Византии его церковное законодательство все более явственно благоволит к католической церкви и, прежде всего, к монашеству. И в то время как гонения на «еретиков» усиливались, влияние папы проникает далеко на Восток. Более того, он получает право далеко идущего контроля за администрацией и чиновниками, а епископы — наряду со светской знатью (primates), и даже прежде нее — получают право участия с решающим голосом в утверждении наместников провинций. Все привилегии восточного клира «Прагматической санкцией» были распространены и на Италию. Этот клир был превосходно организован, и по завершению адских событий быстрее любого частного лица смог позаботиться о собственных материальных интересах. Вместе с римским сенатом, папа получил право контроля за чеканкой монет и за Палатой мер и весов. И поскольку в церковном имуществе доля движимости намного превосходила таковую в любом частном имуществе, поскольку за прошедшие годы церкви удалось не только сохранить, но и преумножить свои и без того огромные богатства, прежде всего за счет присвоения имущества арианских храмов, она превратилась «в важнейшую экономическую силу и, на фоне всеобщего упадка в Италии, в единственный находящийся на подъеме общественный институт» (Каспар/ Caspar), она стала «едва ли не единственной финансовой силой в Италии» (Хартманн/ Hartmann), «а папа стал самым богатым человеком в стране» (Галлер/ Haller) 174.

Западная церковь не только обогатилась за счет присвоенного имущества, в чем был заинтересован и лично император, теперь, как и всегда после большой войны, храмы были переполнены, да и монастыри тоже. (Так, после Первой мировой войны клир Германии в период с 1919 г. по 1930 г. основывал в среднем по 12—13 монастырей ежемесячно, а число монахов и монахинь ежегодно увеличивалось на 2 тысячи человек!) Ибо разорившийся крестьянин, голодный колон, задавленный налогами горожанин — все они приходили. «Одна лишь церковь, — пишет Григоровий/ Gregorovius, — посреди обломков старого государства стояла твердо, лишь она была полна сил и бепрепятственно шла к своей цели, ибо вокруг нее была пустыня». И Хартман/ Hartmann подтверждает, что велением времени «повсеместно было преумножение церковных владений... Настроения того времени, всеобщий упадок и ужасающие бедствия двадцатилетней войны способствовали развитию той религии, которая предсказывала близкий конец света, которая убеждала в том, что материальные блага ничтожны и преходящи, и призывала обратиться к собственной душе, чтобы успеть спасти ее... Эти настроения способствовали расцвету монастырщины в тогдашней Италии... Только эти монастыри содержались опять-таки за счет оброков и арендной платы с колонов... большая часть доходов от их труда по-прежнему достается не им, а их хозяевам, т. е. монастырям» 175.

На войне больше других нагрела руки церковь Равенны. Ее ежегодные доходы в то время составляли 12 тысяч солидов (золотых). Ее землевладения, простиравшиеся вплоть до Сицилии, постоянно увеличивались за счет дарений и завещаний. Состоятельные банкиры строили и оборудовали так называемые Божьи дома. Епископ Равенны первым делом при карманил арианские храмы, которых в окрестностях бывшей столицы готов было особенно много, вместе со всей церковной утварью 176.

В одной из частноправовых новелл двенадцатого года правления Юстиниана (538—539 гг.) говорится: «Все наше рвение направлено на то, чтобы в нашем государстве воцарились и укрепились, расцветали и преумножались свободы. Ради этого мы вели столь большие войны против Ливии и Запада, во имя истинной веры в Бога и ради свободы наших подданных» 177.

Разумеется, император вел свои более чем двадцатилетние войны не «ради свободы подданных», но что касается «истинной веры» — так это в точку. На ее алтарь, и это не подлежит никакому сомнению, он возложил два народа и уничтожил их. Ведь столь вожделенный для современников, и прежде всего для самого Юстиниана, recuperatio imperii* представлял собой не что иное, как кровавое отвоевание для католицизма Северной Африки и Италии. Таким образом, деспот становился «авангардным борцом римской церкви», он отдавал «Риму и папе все, что только мог» (Рубин/ Rubin) 178.

А вот для собственных подданных император не сделал ничего, во всяком случае, ничего хорошего. Ведь тот, кто отдает Риму и папе, отбирает у всех остальных. Почти всегда он при этом угнетает других. Именно длительные войны, ведущиеся якобы во имя свободы жителей Северной Африки, Испании и, в особенности, Италии, а также войны с персами, строительство 700 новых крепостей и возведение многих сотен новых храмов поглотили гигантские суммы. Для того чтобы иметь возможность содержать армии на Востоке и на Западе, восточные провинции разорялись непомерными налогами, из народа, как подчеркивает Прокопий, все более безжалостно высасывались все соки, что приводило к росту недовольства. К тому же власти, в том числе и суд/были коррумпированы, военачальники наглели, вымогательство, беззаконие и насилие процветали. В этом громадном полицейском и церковном государстве воровали все — от простого стражника до высшего государственного чиновника, а так называемые «истребители разбойников» лютовали почище любого разбойника. В то время как крупные землевладельцы, военачальники и «правоверные» князья церкви жили припеваючи, в одной только столице за последние десять лет правления Юстиниана произошло полдюжины крупных народных восстаний. А католический деспот, безжалостно угнетавший своим законодательством прежде всего колонов, утопил в крови революционные выступления народа 179.