Михаил Дунаев - Анализ романа М.Булгакова Мастер и Маргарита

одновременно уже первыми критическими отзывами на роман, и прежде всего

обстоятельными статьями В.Лакшина (Роман М.Булгакова "Мастер и Маргарита"

// Новый мир. 1968. №6) и И.Виноградова (Завещание мастера // Вопросы

литературы. 1968. №6). Что-либо новое сказать вряд ли удастся: Булгаков в

своем романе дал убийственную критику мира недолжного существования,

разоблачил, высмеял, испепелил огнем язвительного негодования до nec plus

ultra (крайних пределов. – ред.) суетность и ничтожество нового

советского культурного мещанства.

Оппозиционный по отношению к официальной культуре дух романа, а

также трагическая судьба его автора, как и трагическая первоначальная

судьба самого произведения, помогли вознесению созданного пером

М.Булгакова на труднодосягаемую для любого критического суждения высоту.

Все курьезно осложнилось и тем, что для значительной части наших

полуобразованных читателей роман "Мастер и Маргарита" долгое время

оставался едва ли не единственным источником, откуда можно было черпать

сведения об евангельских событиях. Достоверность булгаковского

повествования проверялась им же самим – ситуация печальная. Посягновение

на святость Христа само превратилось в своего рода интеллигентскую

святыню. Понять феномен шедевра Булгакова помогает мысль архиепископа

Иоанна (Шаховского): "Одна из уловок духовного зла - это смешать понятия,

запутать в один клубок нити разных духовных крепостей и тем создать

впечатление духовной органичности того, что не органично и даже

антиорганично по отношению к человеческому духу" [9]. Правда обличения

социального зла и правда собственного страдания создали защитную броню

для кощунственной неправды романа "Мастер и Маргарита". Для неправды,

объявившей себя единственной Истиной. "Там все неправда", – как бы

говорит автор, разумея Священное Писание. "Я вообще начинаю опасаться,

что путаница эта будет продолжаться очень долгое время". Правда же

открывает себя вдохновенными прозрениями Мастера, о чем свидетельствует с

несомненностью, претендующей на безусловное доверие наше, – Сатана.

(Скажут: это же условность. Возразим: всякая условность имеет свои

пределы, за которыми она безусловно отражает определенную идею, весьма

определенную).

II.

Роман Булгакова посвящен вовсе не Иешуа, и даже не в первую очередь

самому Мастеру с его Маргаритой, но – Сатане. Воланд есть несомненный

главный герой произведения, его образ – своего рода энергетический узел

всей сложной композиционной структуры романа. Главенство Воланда

утверждается изначально эпиграфом к первой части: "Я часть той силы, что

вечно хочет зла и вечно совершает благо".

Сатана действует в мире лишь постольку, поскольку ему дозволяется

то попущением Всевышнего. Но все, совершающееся по воле Создателя, не

может быть злом, направлено ко благу Его творения, есть, какой мерой то

ни меряй, выражение высшей справедливости Господней. "Благ Господь ко

всем, и щедроты Его на всех делах Его" (Пс.144, 9). В этом смысл и

содержание христианской веры. Поэтому зло, исходящее от дьявола,

преобразуется во благо для человека, благодаря именно Божьему попущению.

Господнему произволению. Но по природе своей, по дьявольскому

изначальному намерению оно продолжает оставаться злом. Бог обращает его

во благо – не Сатана. Поэтому, утверждая: "Я творю добро", – служитель

ада лжет. Бес лжет, но то в природе его, на то он и бес. Человеку же дана

способность распознать бесовскую ложь. Но сатанинская претензия на

исходящее от Бога – воспринимается автором "Мастера и Маргариты" как

безусловная истина, и на основании веры в дьявольский обман Булгаков и

выстраивает всю нравственно-философскую и эстетическую систему своего

творения.

Идея Воланда уравнивается в философии романа с идеей Христа. "Не

будешь ли ты так добр подумать над вопросом, – поучает свысока дух тьмы

глуповатого евангелиста, – что бы делало твое добро, если бы не

существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?

Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но

бывают тени от деревьев и живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь

земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей

фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп" [10]. Не высказывая прямо,

Булгаков подталкивает читателя к догадке, что Воланд и Иешуа суть две

равновеликие сущности, правящие миром. В системе же художественных

образов романа Воланд и вовсе превосходит Иешуа – что для всякого

литературного произведения весьма существенно.

Но одновременно читателя подстерегает в романе и страннейший

парадокс: несмотря на все разговоры о зле, Сатана действует скорее

вопреки собственной природе. Воланд здесь – безусловный гарант

справедливости, творец добра, праведный судия для людей, чем и привлекает

к себе горячее сочувствие читателя. Воланд – самый обаятельный персонаж

романа, гораздо более симпатичный, нежели малохольный Иешуа. Он активно

вмешивается во все события и всегда действует во благо – от

наставительных увещеваний вороватой Аннушке до спасения из небытия

рукописи Мастера. Не от Бога – от Воланда изливается на мир

справедливость. Недееспособный Иешуа ничего не может дать людям, кроме

абстрактных, духовно расслабляющих рассуждений о не вполне вразумительном

добре да кроме туманных обещаний грядущего царства истины. Воланд твердой

волей направляет деяния людей, руководствуясь понятиями вполне конкретной

справедливости и одновременно испытывая к людям неподдельную симпатию,

даже сочувствие.

И вот важно: даже прямой посланник Христа, Левий Матвей, "моляще

обращается" к Воланду. Сознание своей правоты позволяет Сатане с долей

высокомерия отнестись к неудавшемуся ученику-евангелисту, как бы

незаслуженно присвоившему себе право быть рядом с Христом. Воланд

настойчиво подчеркивает с самого начала: именно он находился рядом с

Иисусом в момент важнейших событий, "неправедно" отраженных в Евангелии.

Но зачем так настойчиво навязывает он свои свидетельские показания? И не

он ли направлял вдохновенное прозрение Мастера, пусть и не подозревавшего

о том? И он же спас рукопись, преданную огню. "Рукописи не горят" – эта

дьявольская ложь привела когда-то в восторг почитателей булгаковского

романа (ведь так хотелось в это верить!). Горят. Но что спасло эту? Для

чего Сатана воссоздал из небытия сожженную рукопись? Зачем вообще

включена в роман искаженная история Спасителя?