Алексей Сидоров - Творения древних отцов–подвижников

В данном случае подразумевается молитва, которая и является главным оружием подвижника в духовной брани. Древнецерковные авторы «не только знакомят нас с существованием воздеяния рук во время молитвы у христиан, но и указывают на предпочтительное употребление этого молитвенного приема пред всеми прочими». Обычай воздевания рук при молитве восходит еще к дохристианским временам. См.: Голубое А. Из истории изображения креста // Прибавления к изданию творений святых отцов в русском переводе. 1889. Ч. 43. С. 274–275.

Ср. одно поучение монахам преп. Харитона Исповедника: «Если же дурные помыслы посеются в душах ваших, да будет вам забота быстрее их искоренить. И так вы удобнее их изгоните. И чем они долее будут оставаться в вас, тем более они доставят вам хлопот и сделаются труднее для победы над ними, когда кто захочет их одолеть. Оружием же у вас да будет в борьбе с ними пост, молитва, слезы, память смерти и геенны и чувствительное и страшное для врагов блаженное смирение, старание остерегаться, чтобы не подчиняться вовсе таким помыслам, наблюдать за чувствами, и преимущественно перед всеми за зрением и слухом. Через них помыслы в нас входят, и через эти оконца входит в нас смерть» (Житие преподобного отца нашего Харитона Исповедника // Палестинский патерик. Вып. Х. С. 22).

Преп. Иоанн Кассиан Римлянин, обращая внимание на те же слова Молитвы Господней, замечает, что в связи с ними возникает довольно сложный вопрос (^e ^мо mom minima mascifMr ^Me^fio). Сополагая эти слова с Сир. 34, 10 (Лже не мскусмся, ^оло еесть) и Иак. 1, 12 (Блажен ^елоеек, которым переносит мскутенме), преп. Иоанн говорит, что указанная фраза Молитвы Господней не имеет смысла: «Не позволяй никогда нам быть искушаемыми», но смысл ее таков: «Не позволяй, чтобы мы, подвергаясь искушениям, оказались побежденными [лукавым]». В качестве примера он приводит ветхозаветных праведников, которые стойко выдержали все искушения: Иова, Авраама и Иосифа. См.: Jean Cas^iem. Conferences. T. II. P. 60–61.

Подразумевается, что подвижник, уже обретший определенный навык в духовной брани, может попасть в одну из самых потаенных ловушек диавола (который именуется παγιδευτης — «[искусно] строящий козни»), например, впасть в грех гордыни и упоение собственным доброделанием. Преисполнившись же гордыни и превозношения, подвижник уже, под внушением лукавого, может совершить и тяжкое преступление, то есть попасть «в пещеры лжи» (ε<���ς σπ^λογχνίας ψεύδους), которые мраком своим окутывают его ум и не позволяют видеть, что он совершает — доброе или злое.

Для обозначения желания Стефан употребляет понятие θέλημα, часто имеющее и значение воли. Преп. Анастасий Синаит указывает, что в Священном Писании различаются три значения этого слова, которое подразумевает: 1) «волю Божественную», 2) «волю естественную» (или «среднюю») и 3) «волю плотскую» (или «диавольскую»). «Созданная Богом естественная воля (θέλημα φυσικόν θεόχτιστον) человека есть разумное движение (χ<���νησ<���ς νοερά) желательной части его души, которое в соответствии с природой побуждает человека к [соединению] с предметом желания. Божественная же воля у людей есть поспешание природного и разумного желания от того, что соответствует естеству, к тому, что превышает его (πρός τό υπέρ φύσιν). А плотская воля есть страстное извращение естественного в противоестественное» (Anastasii Sinaitae Viae dux / Edidit K. — H. Uthemann // Corpus Christianorum. Series Graeca. Vol. 8. Turnhout; Leuven, 1981. P. 40). Стефан в конкретном случае подразумевает, безусловно, «плотскую волю». Именно об отсечении данной «воли» (т. е. плотского, диавольского желания) и идет речь в святоотеческих аскетических творениях.

Буке.: его (αύτού), но явно подразумевается диавол.

Термин δ<���χα<���ωμα, который мы традиционно переводим как «оправдание», имеет также смысл «праведного деяния, праведности, законного основания» и т. д. Стефан, когда говорит о благочестивых людях, обольщающихся «делами оправданий», подразумевает, вероятно, те праведные деяния, которые могут ввести в грех гордыни, тщеславия и пр. Адам же, нарушивший заповедь, «оправдывал» себя, приводя якобы «законные основания и причины» своего проступка, а тем самым смешал это «оправдание» с «праведностью». Стефан предполагает еще ту мысль, что абсолютной праведности не может быть в условиях земного бытия человеческого. Об этом говорит и св. Афанасий: «Ибо, пока мы здесь, не можем еще сказать совершенно: сиасуся. Но когда будем жить с Ангелами Божиими, тогда и поучение оправданием будет лицем к лицу, не тению одной ограничивающимся, но касающимся самой истины» (Сеяжмжель Афанасмм Делмкмм. Творения. Т. IV. C. 382).

Первая часть этой цитаты почти дословно совпадает с Пс. 131, 4. Примечательно толкование Евагрием Притч. 6, 4–5: сон думм есть осуществленный на деле грех (^ κατ' ενεργείαν αμαρτία), а «дремание» — нечистая мысль (ακάθαρτον νόημα), возникающая в душе прежде греховного действия. Согласно Евагрию, ветхозаветный Закон запрещает только «сон», а «Евангелие Христа» — и «дремание» (см.: Foagre /e Pon‑fi^Me. Scholies aux Proverbes. P. 164). В другом своем сочинении по поводу того же места Священного Писания Евагрий замечает: «Сон разумной души есть порок и неведение» (ύπνος γάρ εστί λογίχ^ς ψυχ% άγνοία χα< χαχία) (Foagre /e Ponfi^Me. Scholies a l'Ecclesiaste / Ed. par P. Gehin // Sources chretiennes. № 397. Paris, 1993. P. 118).

В греческом тексте смысл последней фразы не совсем понятен (εχ γάρ τούτων έξοδοί ζω^ς εύθύτης), однако он проясняется из арабского перевода: «Ибо из сердца исходят пути жизни». Здесь речь идет о сердце как средоточии всей духовной, душевной и телесной жизни человека, его «сокровенной самости», том «центре круга, из которого могут (исходить) бесконечно различные радиусы» бытия человека. См.: Дымеслае^ее Д. Значение сердца в религии // Путь. 1925. № 1. С. 59–79.

Цитата не отождествляется; приводим ее в своем переводе.

Судя по тому, что Стефан заменяет слово «кроткие» (ο< πραε<���ς) в этом стихе Псалтири на слово «добрые» (ο< χρηστοί), можно предполагать почти полную тождественность обоих понятий. Ср. «Изречения Секста»: «Будучи добрым к нуждающимся, ты станешь великим перед Богом» (The Sentences of Sextus. P. 18).

Исходя из контекста, мы изменяем синодальный перевод, где χρηστεύεται передается как «милосердствует». Ср. одно место в трактате Евагрия «К Евло–гию монаху», где говорится: «Кроткий, даже если он и претерпевает ужасные [несчастия], не отступает от любви; ради нее он долготерпит и выдерживает [все напасти], творит добро (χρηστεύεται) и терпит [недостатки других]» (PG. T. 79. Col. 1105). Впрочем, оба оттенка указанного глагола тесно смыкаются друг с другом. Ср. еще у блж. Феодорита, который понимает слово «милосердствует» в смысле «водится кротостью и благодушием» (Творения блаженного Феодорита. Ч. VII. С. 264).