Кристина Рой - Работник

Я пришёл в отчаяние. Бегал по судам, и всё напрасно: мне пришлось дать жене развод. Мало того, суд присудил и ребёнка ей. «Вор» был знатнее меня. Он был окружным чиновником, и меня отовсюду отсылали. Я нигде не нашёл защиты, даже у Господа Бога, а у них всё шло как по маслу, пока они не уехали. Затем они покинули Венгрию, и я не мог более знать, где моё Дитя и что с ним сталось.

Ах, Мефодий, когда я всё это вспоминаю, я, как Иов, готов говорить: «Где Бог мой, чтобы я мог идти к Нему и отнести стоны мои?» Он Всеведущий, Один Он знает, что сталось с моей дочерью Эсфирью и с моей бедной женой! Жена меня покинула, изменила мне, но я никогда не допускал и мысли, что она преступна и виновата передо мной. Она была так молода, когда мы поженились, а «тот» был так красив и такой важный барин. И он увлёк её. И если бы она только захотела вернуться ко мне, я всё бы ей простил и, охотно принял её обратно, о, как охотно! Но меня не допускали к ней и, вероятно, говорили ей, что я грубый и злой. Она, должно быть, боялась меня... и всё было потеряно.

Я убежал из того города, скрылся со своим горем в этой стране и нынешней зимой надеялся, что смерть освободит меня от моей тоски и что я свою скорбь унесу в могилу. Вот и всё. Ты заставил меня всё рассказать, и у меня снова всё ожило: потеря, тоска и сердечная боль — всё! На что тебе это было надо? Какая нужда?

— Очень большая, дорогой сосед! Я знаю теперь, о чём молиться за вас, а вы, погодите, придёт время, вы не будете каяться за своё доверие, а ещё будете благодарить меня, что я вызвал вас на откровенность!

Мефодий поднялся, а за ним и старый еврей, и они вместе вошли в маленькую хижину Давида.

Когда старик зажёг свет, Мефодий увидел пустые кувшины, взял их и принёс свежей воды.

Потом привёл в порядок убогое жилище, как он это делал во время болезни Давида. Затем сел на скамью у стола, раскрыл толстую старую Библию и стал читать. Старый еврей накрыл свою седую голову шапкой, и Мефодий, чтобы не оскорбить хозяина, тоже надел шапку. У евреев считается оскорблением, если при чтении Слова Божия человек остается с непокрытой головой.

Сегодня, хотя читалась 53-я глава книги пророка Исайи, где говорится о грядущем Спасителе, и хотя Мефодий подробно толковал, что это относится к Иисусу Христу, старый ервей не возражал. Расстались они мирно.

Иногда неделя за неделей, месяц за месяцем не бегул — летят. Так было и у

Ондрачиков. Хотя работы у них было много, они еще никогда не справлялись с нею так легко, как в этом году.

«Это происходит, дожно быть, оттого, что мы теперь все всегда начинаем и исполняем с молитвой и по Слову Божию», — думала старуха, жена Ондрачика.

Она уже настолько поправилась, что могла сама стряпать, и Дорке не надо было оставаться дома от полевых работ. Старухе нужно было только, чтобы Мефодий и Андрей принесли утром воды или дров. Словом, жена Ондрачика никогда еще в жизни не была так довольна положением дела, как теперь.

Раньше муж ее частенько бывал злым и жестоким, она тоже не мягкого характера, и когда случалось, что муж приходил домой под хмельком, хотя и не был пьяницей, и начинал шуметь, она с ним вступала в сильную перебранку, после чего они, обыкновенно, по неделе не говорили друг с другом.

Дочери вышли замуж, привели в дом мужей, и зятья не захотели подчиниться старухе. Оттого хозяйство и не шло. Старуха теперь поняла причину: над их домом не было благословения Божия. Они не молились круглый год, кроме того случая, когда шли к причастию. По утрам, вставая, что-то каждый бормотал про себя, не думая при этом не о чём: так, говорили какие-то заученные слова, без всякого разумения и желания понять их. Какая это была молитва? Какое благодарение Бога за ниспосланное им? Можно ли было думать, что Бог благословил сердца таких людей, озарил их жизнь Своею благодатью? Все души были наглухо закрыты. Лучу Божьей милости некуда было и заглянуть.

Старуха понимала, что нужно обратиться к Богу, и она действительно обратилась к Нему от всего сердца. Она чувствовала что если кто-нибудь где-нибудь во всем мире нуждается в спасении, то это она. Поэтому она раскрыла свое сердце Христу, Сыну Божию, и ОН вошел в него.

В таком настроении, когда она сидела раз со своим мужем, она покаялась ему, что не была такой женой, какой бы должна была быть, и просила прощения. Она обещала, что, если Господь продолжит их жизнь, она будет усерднее служить Богу и своим домашним.

Ондрачик был смущен таким извинением жены. У него слёзы навернулись на глаза.

— Нам обоим надо просить прощение друг у друга, — сказал он, — ты, во всяком случае, была мне лучшей женой, чем я тебе мужем. И Мефодий правду говорил, когда сказал, что далее так жить нельзя. Как же тогда быть? Нужно старому сказать: «Стой!» и начинать по-новому. Мы ведь, на самом дела, жили вопреки воле Божией.

Я никому еще не говорил, а тебе скажу: когда я смотрю на нашего работника, как он живет, и вспоминаю, как я в молодости и до сих пор жил, мне делается стыдно. У нас в доме была и до него книга слова Божия, но мы никогда ее не читали. Да только теперь поняли это. Мы жили жуже глупой скотины. Скртина глупа: она только ес т, пьет и работает. Добра от нее для души мало, но зато она не вносит в жизнь людей и зла. Мы же, не только едим, спим и работаем, но мы к тому же и пьянствуем, всячески грязним душу, оскорбляем Бога, и скверним людей. И как живем сами, так же и воспитываем детей. Неудивительно, что они ушли от нас: чему доброму они могли научиться у нас?

Так мирно, по душам беседовали о Боге и жизни муж и жена впервые в жизни.

В тот же вечер Самко Петрач вел длинный разговор с Доркою, сидя у них в саду.

Самко сидел на скамье, которую Мефодий сделал для старой хозяйки, когда она была больна. Дорка стояла против него, прислонившись к дереву и слушала его рассказ про ласточек, про их возвращение домой. Самко добавил потом, что он тоже уже на доброй дороге, что он каждый день начинает и кончает молитвой и, что он боится только одного, как бы ему не нарушить повеления Бога. Дальше он рассказал девушке, как он научился у старого Давида считать и правильно писать, что отец собирается открыть ему торговлю, а для житья затевает ему новую постройку.

Дорка слушала с большим вниманием. Она с детства жалела Самко и позже часто думала, что будет с ним. Теперь она была от души рада, что у него дело идёт к лучшему. Раньше он не мог свободно ходить, а сейчас ходит довольно легко, особенно, если не торопится. В остальном он был славный парень.

Дорка от сестер Самко давно уже знала, что старый Петрач задумал для сына постройку, но чтобы доставить парню удовольствие поделиться радостью, она не показала и виду, что ей всё известно.