Иван Орлов - Труды Св. Максима Исповедника по раскрытию догматического учения о двух волях во Христе

Col. 132.

«Haec jussit (т. е. Максим) mihi transcriber et nota facere sanctissimis vobis…». Col. 133.

«Την δε των Σικελών» Videtur pronomen indicare scriptam epistolam in ipsa Siciliae insula». Т. II, col. 113.

Помимо рассмотренных есть еще достаточно писем, весьма небольших по объему, к другим лицам. Таковы: 5 писем к Фалассию, пресвитеру и игумену (t. II, col. 445 — 448, 616 — 617,633 — 637), 8 к авве Полихронию (t. II, col. 625 — 633): самое большое из них — в 28 строк петита; одно — к епископу Кидонии (на о. Кандии) (col. 604 — 605), к пресвитеру Стефану (col. 605 — 608), к Лвксентию (col. 605), к авве-пресвитеру Конону (col. 613) и к Константину сакелларию (col. 608 — 612); три письма к Иоанну епископу (col. 424 — 432 и 624 — 625) и два письма «προς Κυρισίκιον έπίσκοπον» [к Кирисикию епископу] (col. 620 — 624). Лицо, к которому написаны последние два письма, можно догадываться (См. Not. Combefisii, col. 619 — 620), есть также Иоанн епископ Кизика, к которому адресованы предпоследние три письма, и с которым Максим состоял в переписке. «Ακολούθως δε τή ύμετέρα επιστολή τήν περί εκάστου κεφάλου ποιησάμενος ίήτησιν κατεθέμην τω γράμματι» [Следуя же вашему посланию, я о каждом разделе произвел исследование и изложил на письме] — намек на письмо о бестелесности души, col. 424 (письмо к Иоанну, архиепископу Кизика, t. II, col. 1065). Очень возможное явление, что «προς Κυρισίκιον», стоящее в надписании письма, образовалось из «προς Κυζικινόν». Мы не входим в рассмотрение их, равно как и письма к Георгию, префекту Африки («Λόγος παραινετικός έν έιδει επιστολής» [Слово увещевательное в форме письма], написанное по случаю отозвания префекта в Константинополь во время пребывания его там), потому что для нас, в отношении в занимающему нас вопросу, они не представляют никакого интереса: содержание их не имеет почти ничего общего с содержанием догматико-полемических писем Максима. В отношении к вопросу об обстоятельствах полемической деятельности Максима они не заключают в себе ни прямых данных, ни косвенных указаний.

См., например, начало писем: к пресвитеру Марину (col. 9), к пресвитеру Георгию (col. 56 — 57), к Марину диакону (col. 69), к епископу «Никандру» (col. 89), к Марину, пресвитеру о. Кипра (col. 133), к Стефану, епископу Дорскому (col. 156 и 184 — 185), к Георгию, префекту Африки (col. 364), к сенатору Петру (col. 509), к диакону Косьме (col. 544), кЮлиану, схоластику (col. 580), кПирру, авве–пресвитеру, (col. 589 — 592), к пресвитеру Фалассию (col. 633) и начало других писем. Лишь одно из всех писем необычно по своему началу. Это письмо к сицилийцам. Оно начинается словами 165 ст. CXVIII псалма: «Ειρήνη πολλή άγαπώσι τον νόμον Σοΰ, και ούκ εστίν αύτοίς σκάνδαλον» [Мир мног любящим закон Твой, и несть им соблазна] (col. 112). Такое начало письма напоминает собой обычное начало апостольских посланий, особенно посланий ап. Павла, заключающее в себе благопожелание благодати, мира и любви. См., например, соборное послание ап. Иуды (ст. 1 — 2), первое (ст. 1 — 3) и второе к (ст. 1–2) послания к Корифянам, послания к Галатам (ст. 1 — 3), к Ефесянам (ст. 1 — 2), первое (ст. 1) и второе (ст. 1 — 2) к Фессалоникийцам, к Тимофею (ст. 1 — 2) и другие. Оно и понятно, почему это одно письмо, к сицилийцам, представляет отступление от общего всем письмам Максима начала и начинается апостольским благопожеланием: письмо к сицилийцам написано во время гонений на Максима за апостольское дело проповеди Христова учения. Весьма естественно, что в это время, при всем сознании своего не достоинства, столь присущего Максиму, подобно всем апостолам, Максим не мог не сознавать себя продолжателем их дела и в смутное время гонений не мог не послать апостольского пожелания — умножения мира и удаления от соблазна.

Выражения в приложении к другому лицу: «ό ευλογημένος μοΰ δεσπότης» [благословенный мой владыка] или просто «ό έμός δεσπότης» [мой владыка], «κύριος μοΰ» [господин мой] и им подобные; и в приложении к себе: «δούλος» [раб] и «μαθητής» [ученик] — довольно употребительны на языке Максима. См., например, col. 113,141, 365, 419, 441, 449, 510, 533, 603, 608, 833, 638.

См.: col. 61, 89,112, 209, 257, 445, 449 и др.

Hefele, b. III, s. 167.

Op. Max., t. II, col. 285 — 286: vd. Monitum ad. S. Maximi Disputationem cum Pyrrho.

Op. Max., t. II, col. 329.

Такого взгляда держится, например, Браун — s. 157.

Schwane, Dogm. gesch., s. 505 — 516.

Schwane, s. 493 — 501.

Dorner, Entwickl. gesch., t. II, s. 236.

Dorner, s. 236 — 237.

Baur, s. 128.

См., например: s. 127.

Thomasius, s. 371, 369.

По мнению протестантских ученых, истинный диофелитизм состоит в том, что обе природы Христа, Божественная и человеческая, мыслятся каждая принадлежащей к собственной (отдельной) личности. «Едва ли настоящий протестантский ученый, — говорит Дорнер (в вышеназванном соч., t. II, s. 1225), — отважится отрицать у человеческой природы (Христа) собственную личность, характеризуя ее как безличную». Точка зрения, на которой стоит протестантское богословие, явно, несторианская: воля вместе с самосознанием, по воззрению протестантских богословов, делает человеческую природу личностью (Bauг, t. II, s. 126 — 127), так что двумя рядами природных деятельностей во Христе управляют два личных начала (См. у Дорнера — t. II, s. 1262).

См., например, у Томазиуса — s. 371.

Op. Max., t. II, col. 149.

Ibid., col. 152.

Ibid., col. 149.

Когда Евлогий говорит, что «различие между φύσις и ούσία придумано еретиками с той целью, чтобы можно было сказать, что в Троице τρεις φύσεις [три природы] и μία φύσις во Христе, и чтобы избежать употребления выражений «τρεις ούσίαι» [три сущности] и «μία ούσία» (Braun, s. 3), то, очевидно, он имеет здесь в виду только севериан. И Максим, полемизируя против монофизитства, имеет в виду, главным образом, учение Севера и его последователей. Такое явление объясняется тем обстоятельством, что учение Севера, как ближе, чем учение другой монофизитской партии, стоящее к учению Кирилла Александрийского, самим монофизитам казалось более симпатичным и имело более многочисленных приверженцев, но вместе с тем оно было и более опасно для православия.

Gieseler, Variae opiniones Monophysitarum de Christi Persona, part I, p. 11, 2; part II, p. 9. Относительно учения Севера сравни: Op. Max., t. II, col. 40 — 41; = Schwane, s. 468.

Употребление этого термина в смысле лица было отвергнуто православными еще в половине IV в. (на Александрийском соборе 362 года) после того, как аполлинариане в оправдание своего лжеучения стали ссылаться на употребление его в смысле лица у Афанасия Великого. См. у Брауна — s. 4.