Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

В связи с политическими событиями и государственным устройством нам приходилось касаться в предшествующих главах и церковной сферы, указывать роль, принадлежавшую de facto и de jure Церкви и православному духовенству в гражданских вопросах. Так, отмечено участие Константинопольских патриархов и лиц высшего духовенства в династических переворотах, значение духовных лиц как членов высшего государственного учреждения — синклита; социально-общественное положение духовенства не только как духовного сословия, но и как сословия властельского, несшего государственные тягости и платившего подати, значение монастырей как харистикий, и духовного суда в применении не только к духовным, ной к светским лицам, и пр. Теснейший союз государства и Церкви составляет характеристическую особенность церковногосударственных отношений в Византии. Развитие церковных учреждений и церковного управления совершалось параллельно и в соответствии с развитием политических учреждений и государственного управления, государственная власть принимала деятельное участие в церковных вопросах, вторгаясь в область церковного хозяйства и присваивая себе право назначения на церковные должности и устранения от этих должностей; в свою очередь, духовные лица принимали деятельное участие в гражданских делах, не только косвенное, путем нравственного влияния на народную массу, но и прямое, в качестве руководителей внешней и внутренней политики, а также непосредственных участников в важнейших политических предприятиях и общественных движениях. Взаимодействие государства и Церкви было полное: влияние государства обнаруживалось начиная с патриарха, продолжая митрополитами, епископами, клириками и оканчивая монахами, в свою очередь лица разных степеней церковной иерархии, как белое, так и монашествующее духовенство, пользовались влиянием в государстве, занимали места первых министров, разные мирские должности в центральном и областном управлении, выступали на сцену как руководители партий, государственные послы и посредники между враждующими сторонами. Способ обнаружения влияния как с той, так и с другой стороны во многих случаях шел вразрез с каноническими правилами, неканоничность его сознавалась и высказывалась современниками, тем не менее факт продолжал существовать, к нему привыкли и с ним мирились, протест заявляем был только тогда, когда нужно было прикрыть ширмой законности личные или сословные интересы, — если и были в наш период попытки привести факты в согласие с церковным правом, то они касались только некоторых сторон церковной дисциплины и некоторых вкравшихся в церковную жизнь злоупотреблений, не затрагивали положения вещей в их корне и не несли никаких существенных изменений в фактическом строе.

Церковное устройство в XI в. не представляет никаких существенных перемен сравнительно с предшествующим временем, оно оставалось statu quo ante во всех главнейших своих частях, и если сделаны были нововведения, то частного свойства и по частным обстоятельствам, вроде усиления власти патриарха и митрополитов на экономической почве, возведения некоторых архиепископий и епископий на степень митрополий и т. д. Эти нововведения обнаруживают тенденцию к большей церковной централизации, вполне естественную ввиду развившейся тогда до крайней степени государственной централизации. Об усилении власти митрополитов за счет епископов уже было упомянуто [2330]по поводу податной ответственности митрополитов перед государством за епископии, входившие в состав митрополий. Другие изменения будут указаны, когда зайдет речь о патриархе, при котором они были введены, и о кафедрах, которых изменения касались. Так как церковное устройство в XI в. оставалось прежнее, вопрос же об его историческом развитии, начиная с древнейших времен, выходит за пределы нашей темы, то оставляя в стороне этот вопрос, мы обратим внимание на то, как на почве уже существующего, исторически выработавшегося церковного строя формулировались и фактически выражались отношения между государством и Церковью и проявлялась церковно-религиозная жизнь.

Константинопольский патриарх был главой Восточной церкви, таким же средоточным пунктом в церковной сфере, каким был император в сфере государственной. Вообще положение Константинопольского патриарха выработалось в соответствии с положением императора. Еще Эклога в той своей части, которая с небольшими изменениями принята в Эпанагогу, определяет положение патриарха в связи с положением императора, по аналогии с человеческим организмом, состоящим из тела и души.

Подобно тому как император был представитель закона, общее благо всех подданных, задача которого — благотворить всем; точно так же и патриарх был живой и одушевленный образ Христа, представитель истины словом и делом; ему принадлежит право учительства, изъяснения древних канонов, св. отцев и соборных определений, а также предстательства за истину и догматы перед императором; подобно тому как гармония частей тела необходима для благосостояния человеческого организма, точно так же духовное и телесное благоденствие подданных зависит от единомыслия и согласия во всем государя и архиерея. Византийский император был автократором, воплощавшим в себе всю власть, точно так же Константинопольский патриарх хотя с канонической точки зрения пользовался между другими восточными патриархами лишь первенством чести, был primus inter pares, [2331]однако же в глазах византийского государственного права и установившейся практики имел и преимущество власти, сравнительно с другими патриархами. Тогда как значение остальных патриархов ограничивалось пределами их патриархий и на общий ход церковной жизни на Востоке они имели мало влияния, на рассмотрение патриарха Константинопольского государственное право переносило все недоуменные случаи и пререкания, возникавшие в других патриархатах, и Константинопольский патриарх пользовался большим значением в общем направлении церковных дел.

Высшим правительственным учреждением при императоре был синклит, в состав которого входили и некоторые духовные лица и на собраниях которого находили себе выражение административные и судебные функции. Точно так же при Константинопольском патриархе был синод, так называемый σύνοδος ένδημοΰσα (Поместный собор), представлявший собой как бы всю поместную, автокефальную Церковь и образовавшийся из повременных соборов, которые в древности, смотря по требованию обстоятельств, собирались вокруг представителей автокефальных Церквей, а потом (как полагают, с конца IV в.) превратились в постоянное учреждение, синод. Синод состоял из членов действительных (каковыми могли быть все лица, имевшие сан не ниже епископского), выбираемых и назначаемых патриархом, а в исключительных случаях императором, и из членов присутствующих (каковыми были патриаршие сановники первой пентады), сверх того в синоде могли заседать и представители правительства (δεσποτικοι άρχοντες), которые однако же не были постоянными представителями, а являлись и заседали тогда, когда в синоде решались вопросы, имевшие отношение к области государственной жизни. Синод был высшей административной и судебной инстанцией, наблюдал за чистотой веры и поддержанием церковных порядков, за назначением епископов на места, их перемещением, рассматривал жалобы на духовных лиц и пр., причем обыкновенные постановления утверждались патриархом и объявлялись от его имени, а более важные, в том числе касавшиеся самого патриарха, восходили на утверждение императора.