Шломо Пинес - Иудаизм, христианство, ислам: Парадигмы взаимовлияния

Формулировки первой, второй и третьей причин взяты Маймонидом из трактата Александра Афродисийского О началах всего [743]. Четвёртая причина, очевидно, была добавлена Маймонидом [744], и это создаёт проблему. Получается, Маймонид считал, что «наше время», то есть время, когда люди воспитываются на богооткровенных священных писаниях и других религиозных текстах и когда людей учат уважать эти тексты, является менее благоприятным для обретения истинного знания и предотвращения ошибок, чем языческие времена, в которые жил Александр Афродисийский. Это трудно согласовать с известным положением Маймонида о том, что намёки, присутствующие в Священном Писании, которое изобилует притчами и загадками, помогают тем, кто способен стать философом, достичь истинного знания.

Фактический источник четвёртой причины — текст Аристотеля. Сравнение этого текста, Комментария к нему Аверроэса и другого отрывка, в котором Аверроэс ссылается на него, может пролить свет на метод Маймонида, а также, возможно, и на его намерения.

Текст Аристотеля (Метафизика, II, 3, 995а, 2-6 [745]) можно перевести следующим образом: «Привычное более понятно. А какую силу имеет привычное, показывают законы, в которых то, что выражено в форме мифов и по-детски просто, благодаря привычке имеет большую силу, нежели знание самих законов» [746].

Арабский перевод этого утверждения, который Аверроэс цитирует в своём Большом комментарии на Метафизику (ред. М. Bouyges, Бейрут, 1938, I, 42-43), в целом соответствует оригиналу: «Вещь, которая организована ( jarat bihi ) [в соответствии] с привычкой, с тем, что знакомо ( al-'ada wa'l-alfa ), и в соответствии с тем, что было услышано, более понятна. Мы узнаём, до какой степени привычки организуют ( jurat bihi ) вещи через рассмотрение законов ( nawamis ) . Ибо ты найдёшь, что загадки ( al-alghaz ) и вещи, напоминающие пустые сказки ( al-khurafat ), которые в них [законах] содержатся, занимают такое высокое [положение] в душах людей, что невозможно распознать их истинную реальность».

Мне кажется несомненным, что приведённый выше фрагмент Путеводителя прямо или косвенно ведёт своё происхождение от указанного текста Аристотеля. Отметим, что в арабском переводе Метафизики встречается слово alfa , тогда как Маймонид в Путеводителе I, 31 в таком же смысле использует родственное слово ilf (привычка). В обоих фрагментах слово al-alghaz , «загадки» используется в сходных контекстах. Что касается смысла, то в этих текстах говорится о силе привычки и в качестве примера указывается некритическое восприятие людьми загадок, которые встречаются в законах (согласно Аристотелю) или в религиозных текстах (согласно Маймониду).

Текст Метафизики , однако, нельзя привести в поддержку утверждения Маймонида, что в языческие времена (точнее, во времена язычества в Древней Греции) люди — из-за привычки и полученного воспитания — были менее склонны усваивать ложные понятия, которые они считали частью своей религии, чем те, кто исповедует монотеистические, богооткровенные религии.

Аверроэс в своём Комментарии к данному тексту Аристотеля (указанное выше изд., с. 43-44) не делает явного утверждения о превосходстве язычества над монотеистическими религиями, и не совсем понятно, намекает ли он на него:

Его [Аристотеля] цель состоит в том, чтобы в этом отрывке привлечь внимание к вещам, которые препятствуют обретению [человеком] истины в людских науках… Самое сильное из этих [препятствий] быть с детства воспитанным в некотором мнении. Это основная причина [747]того, что [люди] с врождённым интеллектом [748]отворачиваются от знания истинной реальности вещей, особенно той, с которой имеет дело эта наука [метафизика]. Так происходит потому, что большинство мнений, с которыми имеет дело эта наука, [относятся к религиозному] закону ( natmisiyya ) и были придуманы ради людей ( al-nas ), чтобы они стремились [обрести] добродетель ( fadila ), а не для того, чтобы открыть им истину. Истина сообщается в них в виде загадки ( alghazan ) . Причина всего этого в том, что существование людей ( al-nas ) может стать совершенным только в обществе ( ijtima ); а общество зиждется только на добродетели. Таким образом, обретение добродетелей с необходимостью имеет значение для всех них. Однако не так в случае обретения знания об истинной реальности вещей. [Ибо] не каждый на это способен. Мы не находим такого [отсутствия способностей] ни в случае мнений, относящихся к религиозному закону ( al-ara ' al-shar'iyya ) ни в случае наук, которые предшествуют [другим] и первыми изучаются человеком. Мы можем увидеть, что так произошло со многими молодыми людьми, которые изучали прежде всего, прежде [других наук] ту, что зовётся у нас наукой калама.

Использование прилагательного shar'iyva определённо указывает на то, что Аверроэс имел в виду исламское общество. Но однозначного заявления, что он считает религиозное образование в Древней Греции менее пагубным, у Аверроэса нет. В самом деле, можно истолковать его слова в том смысле, что религиозное воспитание, о последствиях которого он сожалеет, это необходимое зло, поскольку общество не может без него существовать.

В другой работе, Введении к Большому комментарию к Физике Аристотеля [749], Аверроэс ссылается на утверждения, сделанные Александром Афродисийским в его Комментарии к Физике , относительно благоприятного воздействия знания теоретических наук на моральный характер и поведение. Он замечает [750], что учёные его (Аверроэса) времени не отличаются теми хорошими качествами, что упомянул Александр. Это происходит из-за чего-то «неестественного» ( hus min ha-teva '), что случилось с ними. Фрагмент перевода на иврит, в котором рассматривается эта «неестественная» вещь, местами неясен. Латинский перевод [751], который не совпадает с еврейским, несколько более понятен. Общий смысл, кажется, состоит в следующем.

С одной стороны, философы не питают большого уважения к тому идеалу совершенства, в котором они были воспитаны, не из-за религиозного закона, но из-за людей, которые искажают закон. С другой стороны, люди в большинстве своём полагают; что философы не достойны играть никакой роли в жизни города. Как следствие, во времена Аверроэса большинство философов находятся во власти мирских желаний, а потому и вправду не заслуживают, чтобы их считали частью города. С. Харви [752]полагает, что замечание о мирских желаниях, возможно, подразумевает осуждение поведения Ибн Баджи. Добавим, что за словами о философах, которые не участвуют в жизни города, может стоять теория, выдвинутая Ибн Баджой в Tadbir al-Mutawahhid . Согласно этой теории, философы в городе должны считать себя чужестранцами. Аверроэс и Маймонид, напротив, пытались интегрировать философию в жизнь общества.