Ф. Л. Вудворд - Слова Будды

Предположим, он скажет далее: «Я не дам вынуть эту стрелу, пока не узнаю, какая тетива послала эту стрелу, была ли она сделана из лианы, из тростника или из сухожилия, из пеньки, из луба...»

«...Пока не узнаю, из чего сделана пронзившая меня стрела: или это зрелый побег, или молодой побег камыша»;

«...Пока я не узнаю, чьими перьями она убрана: будут ли то перья коршуна, или цапли, или стервятника, или павлина, или ястреба»;

«...Пока не узнаю, чьими сухожилиями была связана пронзившая меня стрела: сухожилиями быка или буйвола, оленя или обезьяны»;

«...Пока я не узнаю, была ли то просто стрела, или лезвие бритвы, или кремень, или зуб теленка, или наконечник копья, или стрела с зубчатым наконечником».

Так вот, Малункьяпутта, такой человек успел бы умереть, а вопрос продолжал бы оставаться невыясненным.

Точно так же, Малункьяпутта, тот, кто скажет: «Я не стану вести святую жизнь под водительством Возвышенного, пока он не объявит мне, вечен ли этот мир или нет, что такое эта жизнь и это тело, разные ли вещи – жизнь и тело, пребывает ли татхагата превыше смерти, или он и превыше и не превыше смерти, или татхагата не превыше и не не превыше смерти», – такой человек успеет умереть, но этот предмет так и не будет провозглашен татхагатой.

И вот, Малункьяпутта, утверждать, что самое существенное в святой жизни, даже ее существование, должно зависеть от этих двух провозглашенных мнений, т. е. вечен мир или не вечен и т. д., – это будет ошибкой.

Но я – тот, кто провозглашает следующее: «Вечен мир или нет, но в нем существует рождение, существует разложение, существует смерть, существуют печаль, горе, несчастье, сожаление, отчаяние»; и вот разрушение этих вещей я действительно провозглашаю.

Точно так же и с другими мнениями – о бесконечности мира... о том, что жизнь есть это тело... что татхагата превыше смерти и т. д. ...и с противоположными им мнениями.

По этой причине, Малункьяпутта, твердо помни: то, что я провозгласил, провозглашено, а то, чего я не провозгласил, не провозглашено. Запомни это хорошенько.

И что же не провозгласил я, Малункьяпутта? Вечен или не вечен этот мир... превыше ли смерти татхагата, или он пребывает как-то иначе и т. д.

И почему же, Малункьяпутта, я не провозгласил этого?

Потому что эти вещи не связаны с пользой; потому что они не являют собой принципы святой жизни; потому что они не ведут к отталкиванию, к отвращению, к успокоению, к высшему знанию, к высочайшей мудрости, к ниббане. Вот почему я не провозгласил их.

И что же я провозгласил, Малункьяпутта? Я провозгласил: это страдание; это причина страдания; это прекращение страдания; это путь, ведущий к прекращению страдания.

И почему же, Малункьяпутта, я провозгласил это? Потому что оно связано с пользой, потому что оно являет собой принцип святой жизни, потому что оно ведет к отталкиванию, к отвращению, к прекращению, к успокоению, к высшему знанию, к высочайшей мудрости, к ниббане. Вот почему я провозгласил это, о Малункьяпутта.

По этой причине, Малункьяпутта, твердо запомни непровозглашенное мной как непровозглашенное, а провозглашенное – как провозглашенное.

Так говорил Возвышенный; и досточтимый Малункьяпутта с восторгом слушал сказанное Возвышенным.

(«Маджджхима-никая» I, 63)

Однажды Возвышенный пребывал в Косамби, в роще Симсапа. И тогда Возвышенный, взяв горсть листьев симсапы, сказал собравшимся бхикку:

– Теперь что вы думаете, бхикку? Что больше: эти немногие листья симсапы, которые я держу в руке, или те, которые находятся над вами, во всей этой роще симсапы?

– Господин, невелико число этих листьев, которые находятся в руке Возвышенного; гораздо большее их число находится над нами, в роще симсапы.

– Точно так же, бхикку, те вещи, которые я знаю своим высшим знанием, но не раскрыл вам, во много раз больше числом, нежели те, которые я раскрыл. И почему, бхикку, я не раскрыл их?

Потому что, бхикку, они не ведут к пользе, не связаны со святой жизнью, не направлены к отталкиванию, к прекращению, к успокоению, к высшему знанию, к совершенной мудрости, к ниббане. Вот почему я не раскрыл их.

Что же тогда, бхикку, я раскрыл? Что вот оно, страдание, вот возникновение страдания, вот прекращение страдания, что вот он, подход к прекращению страдания. И почему я так раскрыл это? Потому что, бхикку, это ведет к пользе... к ниббане. Поэтому, бхикку, старайтесь с усердием постичь: это страдание, это возникновение страдания, это прекращение страдания, это путь к прекращению страдания.

(«Сутта-нипатта» V, 437)

(«Сутта-нипатта» 316–322)

Так я слышал. Однажды Возвышенный пребывал в Уккачеле, на берегах Ганги, среди народа ваджджи. И тогда Возвышенный обратился к бхикку со словами: «Бхикку!» «Да, господин!» – ответили те бхикку Возвышенному. Возвышенный сказал:

В давнее время, бхикку, жил в Магадхе пастух, человек малого ума. В последнем месяце дождей, в осеннее время, не осмотрев должным образом ближний и дальний берега Ганги, он погнал свое стадо через поток к дальнему берегу, принадлежащему Сувидеха, – и погнал скот как раз там, где не было брода.