Исаак Сирин - Сочинения

Здесь удержан древний славянский перевод, несогласный с греческим текстом.

В переводах древнем славянском и сербском речь без отрицания: И деяние телесное возбраняет и проч.

Греческое чтение: ο Θεος αναλαμβάνει заменено здесь другим: ο θάνατος αναλαμβάνει, которое согласно с древним славянским и сербским переводами.

По древнему славянскому переводу печатное чтение του μνημονευσαι надлежит исправить так: του μη μνημονευσαι.

С хищными птицами.

В сербском переводе место сие читается так: или речет, вздание грешником что есть?

К этим словам издатель греческого текста Никифор Феотдкис сделал такое примечание: «Это — или непорочность от телесных страстей, но не сущая на самом деле».

Слов «невидимое — таинственное» в греческое тексте нет (там стоит только слово «это»); но они есть в переводе Паисия.

В сирийском тексте: «Не оставляй несправедливую прибыль на ее месте, и не борись против чего–нибудь другого. Несправедливость искореняется милосердием и отречением, а ты оставляешь растение на его месте, и борешься против чего–то другого, как говорит великий святой учитель Ефрем».

«Всепремудро» в греческом издании нет; вставлено нами из перевода Паисия.

«Если же ты еще немощен», т. е. немощен душою, и если, подавая руку помощи тому, кто распущен в жизни своей, можешь впасть в те же страсти, каким подвержен он, то ты должен отвращаться даже и от оказания такой помощи, чтобы, желая уврачевать другого, самому тебе не впасть в болезнь еще худшую. А что значат слова «дай ему конец жезла твоего» и кому принадлежат они, неизвестно. (Из примеч. Никифора Феотокиса). Нам думается, что последние слова «дай ему конец жезла твоего» представляют собою начало пословицы или изречения, смысл которого, вероятно, такой: «дай ему конец жезла твоего, и он увлечет тебя к себе вместе с ним», т. е. смысл тот же, что в нашей пословице: «коготок увяз — всей птичке пропасть»; иначе говоря: «только начни делать что–нибудь дурное, а там уже не остановишься». (Слово 89, стр. 422).

В сирийском тексте: «Когда умы святых достигнут созерцания своего естества, исчезает дебелость тела, и потому созерцание делается духовным».

Душа без тела имеет свою собственную субстанцию; точно так же и тело без души. Но одно без другого не составляет человека, а лишь соединение их обоих образует одну субстанцию человека. Поэтому соединение души с телом называется субстанциальным (вещественным). Под «вещественным созерцанием» св. Отец разумеет созерцание души, находящейся в теле. Поэтому он и прибавляет, что если устранить это вещественное созерцание и дебелость тела (т. е. вещество тела), то созерцание делается уже духовным: ибо, по удалении души из тела, прекращается созерцание вещественное (т. е. созерцание в теле) и начинается духовное (т. е. созерца ние души, обнаженной от тела). Это бывает после смерти, как утверждает ниже св. Отец, говоря: «Это есть высокое состояние, какое дается в свободе бессмертной жизни». Под словами «тварь первого естества», вероятно, разумеется самое создание человеческой природы, которое было первым не по порядку творения, но по достоинству и милости Божией: именно во время самого создания душа, соединившись с телом вещественно, начала мыслить и созерцать. (Из примеч. к греческому тексту Никифора Феотокиса).

Слова, заключенные в скобки, заимствованы из древнего сербского перевода.

Евхитами (греч.), или мессалианами (евр.), в переводе — молящимися, назывались еретики IV в., отрицавшие троичность Лиц в Божестве и свою молитву почитавшие единственным средством к спасению. Возникла эта ересь в некоторых монашеских общинах Сирии и Малой Азии. Монахи — евхиты утверждали, что, добившись молитвою вселения в них Св. Духа, они навсегда освобождаются от страстей и наклонности ко злу и не нуждаются ни в подвигах для обуздания тела, ни в чтении Св. Писания, ни в таинствах, ни вообще в каком–либо законе. Они проводили время в праздности, избегая всякого рода труда, как унижающего духовную жизнь, и питаясь только милостыней; в то же время, ощущая в себе мнимое присутствие Св. Духа, они предавались созерцаниям и, в пылу расстроенного воображения, грезили, что они телесными очами созерцают Божество.

На первый взгляд, может показаться странной мысль, что в правосудии есть часть злобы; но эта мысль верная: надо только понять ее правильно. Возьмем такой случай. Человек занимался убийством, разбоем, кражей в течение многих лет и потом впал в какое–нибудь несчастие. Тот, кто не пожалеет этого преступника, а подвергнет его надлежащей каре, будет справедливым, но не будет милосердным. Таким образом, желающий быть справедливым не может быть милосердным. Поэтому преп. Исаак и говорит, что милосердие противоположно правосудию. А если правосудие противоположно милосердию, то значит, в нем есть немилосердие, т. е. злоба. Это не значит, конечно, что правосудие есть порок; нет, оно есть добродетель и одно из свойств Божиих; но это значит только, что оно ниже милосердия, потому что, как говорит an.Иаков (2,13), «милость превозносится над судом». (Из прим. Никифора Феотокиса).

В сирийском тексте все это место (после слов «движется в вещественном») читается так: «Это его материальное направление есть страстное состояние, или отпечатление внешней деятельности. Ибо ум невольно представляет себе также те вещи, посредством которых он совершает добродетели, и ими в немалой степени побуждается к волнению и к собиранию мыслей. Ибо, даже если цель направлена к добру, ум может еще, вследствие недостатка упражнения, быть деятельным в направлении к телесному, хотя не страстным образом и до тех пор, пока ему тайное воздействие мысленных образов не готовит скорби по причине более сильного пламенения благодаря Богу, которое обыкновенно отсекает суетные воспоминания».

Преп. Исаак различает здесь вид знания сущих по естеству и вид знания сущих чрез естество. Первый не противен чистоте, а второй должен быть забыт для достижения чистоты. Вид знания сущих чрез естество есть знание вещей не просто по естеству, но с применением мыслей, происшедших от употребления вещей не по естеству, а по страсти. Так, представление в мыслях золота, как создания Божия, есть знания сущего по естеству; а представление золота с корыстным вожделением есть знание сущего чрез естество.

Т.е. не обращаются в бегство. В сирийском тексте: «…которые просто и без размышлений, из горячей любви к Богу, вверяют себя морю скорбей и не обращаются вспять».