Максим Исповедник - Творения

Другой, — филиппийцам пиша: «Аще како достигну в воскресение мертвых. Не зане уже достигох или уже совершихся: гоню же аще и постигну, о немже и постижен бых от Христа Иисуса» [2444]; к евреям же: «вшедый бо в покой Его упокойся и той от всех дел своих, якоже от Своих Бог» [2445]; и еще в том же послании уверяя, что никто не получил обещанного [2446]. Другой же: «приидите ко Мне ecu труждающиеся и обремененнии и Аз упокою вы» [2447].

Итак, ничто из приводимого в бытие ни в чем не остановило еще своего природного можения, движущегося к соответствующему ему завершению; и не успокоило действия, уперев (προσερε ισαν) его в соответствующее ему завершение; и не пожало плода соответствующей движению страсти (πάθους), то есть — бесстрастия и недвижности {32}. Ведь только Бога [удел] быть [и просто] завершением, и тем, что совершенно, и тем, что бесстрастно {33}, — так как [только Он и] недвижен {33а}, и полон, и не подвержен претерпеванию [, т. е. бесстрастен] {34}; а приводимого в бытие [удел], напротив {35}, — быть подвигнутым к безначальному завершению {36} и неколичественным, совершенным завершением {37} успокоить действие {37а} и претерпеть [бескачественность] {38}, но не быть или стать по сущности бескачественным (ясно, ведь, что всё, приводимое в бытие, то есть тварное, не безотносительно {38а}). Слыша же: «страсть», следует понимать это непредосудительно, ибо здесь указывается не на «страсть» в смысле извращения, или порчи {38а*}, можения, но — на претерпевание, присущее существующим [творениям] по природе {386}. Ведь всё пришедшее в бытие, претерпевает движение, так как не является самодвижением {39}, или само[действующим] можением.

Итак, если умы приводимы в бытие, то всяко и движутся, как по природе от (έξ) {39а} начала движущиеся за счет {40} бытия, по намерению же — к завершению[, т. е. к конечной цели], за счет благобытия {40а}. Ведь завершением движения движимого является само присно- благобытие {41}, равно как и началом — само бытие, которое‑то и есть Бог. Он и бытия податель {41а}, и благобытия дарователь, как Начало и Завершение {41а*}; ибо и просто движемся мы — от (έξ) Него, как начала; и как‑либо движемся — к Нему, так как Он — завершение [2448]{416}.

Если же умозрящее и движется соответственно самому себе, [то есть — ] умозряще, то всяко и умозрит; если же умозрит, то всяко и умозримого [им] (любовно) вожделеет {42}; если же (любовно) вожделеет, то всяко и претерпевает исступление (έκστασιν) к нему как вожделенному {42а}; если же претерпевает, то ясно, что и устремляется; если же устремляется, то всяко и усиливает напор движения; если же упорно усиливает движение, то не останавливается пока не окажется целиком в целом вожделенном {426}, и не будет всем [им] объято, вольно приемля спасительное определение {43} в том, что касается (осознанного) предпочтения {43а}, чтобы целиком окачествоваться определяющим его целым {44} так, чтобы само это определяемое совсем больше не хотело {44а} иметь возможность узнаваться как целое {446} по самому себе, но [только] — по тому, что его определяет {45}, как воздух, весь освещенный светом, и железо, все целиком раскаленное огнем, и что угодно иное, подобное тому {45*}.

Из этих [сравнений] мы предположительно понимаем будущее (а не бывшее и [затем] подпорченное {45а}) причастие благости достойными по подобию только {45а*}, поскольку чаемое превосходит и всё это, будучи, по написанному, по ту сторону зрения, слуха и размышления [2449]. И это, наверное, и есть то подчинение, о котором божественный Апостол говорит, что «подчиняет» {45а**} Сын Отцу — тех, кто вольно принимает [Его приглашение] подчиняться; после чего — или за счет чего — «последний враг упразднится смерть» [2450]{456}, так как если зависящее от нас {45в}, или, вернее, самовластье {46} (посредством которого добиваясь входа к нам, [смерть] утверждала {47} над нами господство порчи) вольно и целиком [нами] уступлено Богу, хотя и прекрасно властвует, [то его удел] — подвластность, за счет бездействия воли к чему‑либо, кроме того, чего хочет Бог; как и говорит Сам, в Себе запечатлевающий свойственное нам {48}, Спаситель [в прошении] к Отцу: «Обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты» [2451]{49}. И после Него божественный Павел, как бы отрицаясь самого себя и не сознавая более, имеет ли он еще собственную жизнь: «живу же не ктому аз, но живет во мне Христос»' [2452]{50}.

Пусть вас не смущает сказанное. Ведь я говорю, что не отмена самовластия происходит, но, скорее, установление [его] в соответствии с природой, твердое и неколебимое, то есть намеренное yciy- пание (έκχώρησιν γνωμικήν), позволяющее ощутить тоску {50а} по тому, чтобы, откуда имеем (изначально) бытие, [оттуда нам] и движение получить {51}, [зная,] что образ, восшедший [обратно] к [своему] прообразу (τό αρχέτυπον) {52}, и, подобно отпечатку печати, [своему] прообразу прекрасно подошедший [как точно соответствующий ему], [такой образ] не имеет уже иного ничего, к чему ему ещё, — да и не может [больше ни к чему], — быть отнесенным {53}. Или, говоря яснее и прямее: не может даже [этого] хотеть, как воспринявший божественное действие, вернее же — ставший в обожении Богом и тем более получающий удовольствия от исступления, [становясь] вне того, что при нем как при- родно существует, так и [в качестве такового] мыслится, за счет благодати /Духа, одержавшей над ним победу и показавшей его имеющим одного только Бога действующим [в нем] так, чтобы было единое (даже только одно) во всех [отношениях] действие Бога и достойных Бога, вернее же — одного только Бога {53а}, как [пришедшего] приличествующим Благу [образом] целиком во взаимопроникновение с достойными как целыми [2453]{54}. Ведь все совершенно неизбежно прекратит свое полновластное в соответствии с влечением движение относительно чего‑либо иного, если явлен, причаствуется и невместимо, скажем так, вмещается соразмерно можению причастников последний предмет стремления, к которому гонит всякий высокий образ жизни и мысли [2454], и на котором останавливается всякое влечение, и дальше которого не относится никуда, ибо и не в состоянии [2455], и к которому тянется всякое движение ревностного {55}, «и для оказавшихся у которого [оно — ] всякого [их] созерцания успокоение» [2456], — говорит блаженный учитель.

Ведь тогда и не будет чего‑либо, обнаруживающегося вне Бога {56} или кажущегося имеющим сравнимый с Богом вес, что обманом могло бы склонить к нему чье‑либо влечение {57}, поскольку всё — и умом, и чувствами постигаемое — будет объято Им в невыразимом Его проявлении и присутствии, как и днем [нет ни] звездного света, ни самих звезд, [поскольку] солнце явлено [таким] несравнимо сильным светом, что из‑за него даже их свет скрывается и не познаётся — насколько [это возможно] (чувственному) восприятию — [в том отношении] даже, что он {57а} есть.