Максим Исповедник - Творения

Действительно, если волей (θέλημα) Он сотворил все, и возразить [на это] будет нечего; а сказать, что Бог знает Свою волю всегда благочестиво и справедливо; причем каждое из пришедших в бытие [творений] Он сотворил, имея [на то] волю (θέλων); — то выходит, что Бог знает [творения] как [Свои] собственные воли (поскольку и волю [на то] имея, сотворил их). А это меня лично побуждает думать, что Писание, эти [именно] логосы имея в виду, говорит [в речении] к Моисею: «Лзъ познал тя паче всех» [2473]; и о неких [иных]: «позна Господь сущия Своя» [2474]; и к неким [иным], наоборот: «не вем вас» [2475], — так как ясно, что либо согласное с волей (то есть словом — логосом) {111а}, либо противное воле (то есть слову- логосу) Бога движение (осознанного) предпочтения каждого сделало таким, чтобы {112} он услышал [такой, а не иной] божественный глас {112а}.

Это и подобное этому помыслив, думаю, говорил этот богоносный муж: «когда боговидное это и божественное, то есть наш ум и наше слово, соединим со сродным [ему], и когда образ взойдет к Прообразу, к Которому теперь имеет влечение» {113}, — посредством этих же самых немногих слов сразу и уводя по — учительски тех, кто считает что‑либо из существующего когда- либо предвосхитившим эту меру, — [уводя, то есть,] от того, чтобы так думать, и проясняя попутно смысл (логос) [своих слов: ] «мы есмы частица Бога», и намекая на будущую особенность {114} блаженного прекращения {115} [действия], и поощряя к незыблемому, то есть — невозмутимому и никуда перепадов [не испытывающему] {115а} — наслаждению ею тех, кто очищается и подгоняется надеждой на [Бога] [2476]. Ведь он знал, что и мы, — как если бы к тому, чего мы по сущности и определению (логосу) имеем отражения {116}, подошли соответственно логосу и природе прямо, простым приложением [способностей] {117}, — без какого- либо изыскания (в пределах которого только и возможно оступаться и заблуждаться), боговидно, насколько [нам] доступно, будем знать все [вещи], уже не поддерживая [состояние] движения вокруг них за счет неведения, как придвинувшиеся своим умом, словом — логосом, духом вплотную к великому Уму, Слову — Логосу, Духу, а лучше [сказать]: собою целиком — к целому Богу, как прообразующему Образу {118}.

Как он и в Слове о граде повествует, говоря так: «И примет их [как наследников] невыразимый свет и созерцание {118а} Святой и царственной Троицы, воссиявающей явственней и чище, даже смешивающейся целиком с умом как целым; это- то [созерцание], полагаю я, и [является] единственным Царствием Небесным» [2477], когда удовольствием удовольствуется и веселится — если могу, дерзнув, с его [словами] сочетать мои — все разумное творение ангелов и [тех] людей, которые ни один из божественных логосов, природно прилаженных к ним Создателем для соответствующего движению завершения, не испортили по невниманию {119}, но, напротив, себя целомудренно сохранили цельными и неизвращенными, зная, что они и суть, и станут органами божественной природы, объяв которые целиком, всецелый Бог, наподобие души {120}, по Своему усмотрению использует, точно члены тела, которые станут слаженными и благопотребными Владыке, и исполняет Своей славы и блаженства, давая, то есть даря, им жизнь присносущную и неизреченную, и совершенно свободную от всех признаков, составляющих особенность настоящей, составившейся из порчи жизни, — [то есть жизнь,] которую не вдыхаемый воздух составляет, и не токи крови, идущие от печени, но всецелый Бог, цельными причаствуемый и становящийся подобием души в [ее] отношении к телу для души (и посредством души — для тела) [каждого их них] {120а}, как знает Сам, чтобы [душа] получила не — обратимость {1206}, а [тело] — бессмертие, и человек целиком обожился, боготворясь благодатью вочеловечив- шегося Бога, целиком оставаясь, конечно, по душе и телу человеком за счет природы, и Богом целиком становясь по душе и телу за счет благодати и ему всецело соответствущей божественной светлости блаженной славы, после которой нельзя ничего более светлого или высокого помыслить.

Ибо что для достойных вожделеннее обожения, соединяясь в котором со ставшими богами, Бог за счет благости всё делает Своим? Состояние такого рода, — бывающее при божественном узрении и следующем за ним наслаждении весельем, — прекрасно назвали поэтому и «удовольствием», и «страстью», и «радостью»; «удовольствием» — как являющееся завершением природных действий (ведь так определяют удовольствие) {121}; «страстью» же — как можение исступления, подводящее претерпевающее к действующему (соответственно приведенной для примера причине [движения] воздуха к свету и к огню железа {122}) и убеждающее от природы, то есть подлинно, что не что иное, как это, [из] существующего главное (κεφάΛαιον) — следствием чего обязательно является бесстрастность; «радостью» же [его назвали] как не имеющее ничего, противоположного себе, — ни прошлого, ни будущего. Говорят ведь, что радость ни прошлой печали не помнит, ни насыщения {122а}, [бывающего] из‑за страха {123}, в качестве ожидающегося не допускает, как удовольствие. Поэтому, — то есть, поскольку наименование «радость» указывает на будущую {124} истину, — богодухновенные Речения и умудренные ими в том, что касается Божественных тайн, отцы наши безоговорочно его утвердили.

Итак, если кратко, соответственно моей малости {125}, подытожить: показано от природы, Писания и Отцов, что из приводимого в бытие ничто ещё когда бы то ни было, будучи движущимся, не остановилось, то есть не достигло зависящаго от него соответственно Божественнй цели прекращения [движения] {125а}, и к тому же — что не может накрениться ступень удостаивающихся постоянства в Боге. Ведь как может быть (подкрепим немного сказанное рассуждениями), чтобы те, кто существуя [2478], однажды [уже] пришли в бытие в Боге {126}, восприняли оскорбительное с точки зрения влечения насыщение {127}? Ведь всякое насыщение соответственно своему понятию (логосу) и определению включает гашение стремления и наступает двумя путями (тропосами) {128}: стремление либо [просто] гасится, определяя [свои] предметы как малозначащие, либо, оценивая [их] как позорные и безобразные, от которых естественно возникает пресыщение, испытывает отвращение {129}. Для Бога же, как по природе беспредельного {129а} и драгоценного, естественно наоборот, растягивать до безграничного стремление наслаждающихся Им через причастие {130}.

Если же это истинно (как оно, конечно, и есть), то не было так называемой «Энады» умов, которая бы, насытившись божественным постоянством, разделилась и своим рассеянием произвела возникновение этого мира {131}, чтобы нам [на основании этого] не делать Благо чем‑то описуемым и дешевым, как ограничивающееся каким‑то насыщением {131а} и бывающее причиной восстания для тех, чье влечение оно не смогло удержать недвижным {132}. И зря продолжают некоторые, как мне кажется, вещать об этой [Энаде], воображая то, чего нет, и — что тяжелее, конечно, [вынести] — клевеща даже на этого блаженного отца, [Григория,] будто он так думал. Но оставив их как есть, — то есть, под этим предлогом имеющими возможность не только самим преспокойно думать, что души пришли в тела из прежнего вида [своей] жизни в наказание за бывшие [в ней] прежде злые [дела], но и других пытаться так же основательно обманывать ссылкой на авторитеты, поступая некрасиво и недостойно, — [оставив им это,] сами мы мысль Учителя благочестиво рассмотрим вдобавок к сказанному и под иным углом (тропосом) {133}.