Иоанн Мосх - Луг духовный: Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов

– Сделай милость, дай мне небольшое дерево покрыть мое жилище.

Но тот с гневом ответил:

– Вот дерево! Ну-ка подними, да и уходи…

При этом он указал ему на огромное бревно, лежавшее перед домом. Бревно было приготовлено для грузового корабля вместимостью в пятьдесят тысяч (модий).

– Благослови, и я подниму его, – сказал авва Врох.

– Благословен Господь! – сказал Анатолий с прежним гневным выражением.

Взявшись за бревно, старец один поднял его с земли и взвалил на плечо. Потом отправился к своей келье.

Пораженный дивным чудом, Анатолий подарил старцу огромное бревно для его надобности. Старец не только покрыл свою келью, но исправил и много других нужд в своем монастыре.

О Селевкии см. прим. к гл. 79.

Об Антиохии и ее окрестностях см. прим. 33–34.

Нам говорили о св. Иоанне Константинопольском, справедливо получившем прозвание Златоустого за изящество и блеск его учительского красноречия: после крещения он никогда не произносил клятвы и не побуждал никого к клятве, никогда не сказал лжи, избегал шуток и не позволял другим шутить (в своем присутствии).

О св. Иоанне Златоусте см. прим. к гл. 128. Любопытно то, что уже во времена Мосха великого святителя называли Златоустым.

Душа его избавилась от осуждения.

Один пресвитер по имени Петр, придя из Рима, рассказывал нам о св. папе Григории. Сделавшись папой, он основал многолюдный монастырь и дал такой устав, чтобы никто из иноков не имел ни малейшей собственности, даже ни одного обола. Один из братии монастыря имел брата мирянина и просил его, говоря:

– У меня нет исподнего платья. Сделай милость, купи мне.

– Вот три номисмы, – отвечал тот. – Купи себе сам, что тебе будет угодно.

Монах взял три монеты, пошел и сказал о том игумену. Игумен доложил об этом его святейшеству папе. Блаженный Григорий отлучил монаха от св. причащения, как нарушителя монастырского устава. Спустя немного времени отлученный брат скончался, и папа не знал о том. Прошло два или три дня. Игумен отправился к папе и возвестил ему о кончине брата. Папа был очень огорчен тем, что не разрешил брата перед его кончиной от епитимий отлучения. Написав (разрешительную) молитву на листе, он поручил одному из архидиаконов идти и прочитать ее над умершим. То была молитва, разрешающая брата от кары отлучения. Согласно повелению, архидиакон прочитал грамоту папы над умершим. И вот в ту же ночь игумен видит во сне умершего.

– Где ты был доселе? – спросил игумен.

– Поистине, господин, в темнице. И до вчерашнего дня не был освобожден.

Тогда стало известно всем, что умерший был освобожден от отлучения в тот самый час, как архидиакон прочел над его могилою разрешительную молитву, а вместе с тем душа его избавилась от осуждения.

О папе св. Григории см. прим. к глав. 146–148 и 151–152.

О нестяжателъности см. прим. к гл. 9.

Из «Луга Духовного» рассказ об этом событии заимствовал биограф св. Григория Иоанн диакон (Кн. II, гл. 45). Объясняя подобный случай разрешения умерших в отлучении от св. причащения двух постниц инокинь посредством молитвы, сам св. Григорий Двоеслов напоминает слова Господа апостолу Петру: еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небесех (Мф. 16, 19). См. его «Собеседования», стр. 127.

Как бы это устроить, не оскорбляя молодого человека?

Вот какой рассказ слышали о папе Александрийском св. авве Аполлинарии.

Он был очень милостив и сострадателен. Вот пример. В Александрии был один юноша, сын знаменитых родителей. После своей смерти они оставили ему большое состояние – в кораблях и в большом количестве золота. Юноша плохо распоряжался своим состоянием, все потерял и впал в крайнюю бедность, не имея даже ничего для пропитания. Не то чтобы он растратил на излишества, нет, кораблекрушения разорили его. И стал он из великих малым, по слову псалмопевца: «Восходят до небес и нисходят до бездн» (Пс. 106, 26). Так и юноша – всех превосходил богатством, а теперь стал ниже всех по своей бедности.

Узнал обо всем этом блаженный Аполлинарий. Видя юношу в таком затруднительном положении и бедности, вспомнив и его родителей, как они были богаты, пожелал оказать ему милость и подать хотя небольшую помощь для пропитания, но недоумевал, как бы это устроить, не оскорбляя молодого человека. Всякий раз, как только видел его, папе больно было до глубины души при виде грязной одежды и печального вида юноши – этих признаков крайней бедности. И забота о юноше не покидала папу. Однажды, как бы по вдохновению свыше, он придумал удивительное средство, вполне достойное его святости.

Призвав к себе расходчика св. Церкви, он наедине сказал ему:

– Можешь ли ты сохранить одну мою тайну?

– Надеюсь, владыко, на Сына Божия, – отвечал тот. – Если повелишь, не скажу никому, и никто не будет знать того, что ты доверишь рабу твоему.

– Ступай, – сказал папа, – и напиши заемное письмо в пятьдесят фунтов золота как бы от лица св. Церкви на имя Макария, отца известного юноши. Чтобы все было в порядке – и свидетели и условия – и принеси лично ко мне.

Получив такое повеление, расходчик немедленно изготовил заемное письмо и вручил папе. Но со смерти отца юноши прошло уже лет десять, а может быть, и более, между тем, грамота имела совсем свежий вид. Папа сказал расходчику:

– Ступай-ка, господин расходчик, запрячь грамоту в пшеницу или в ячмень и чрез несколько дней принеси ко мне.

Тот исполнил это и в назначенное время принес грамоту папе. Папа сказал:

– Ну, теперь ступай и скажи молодому человеку: «Сколько ты мне дашь, если я тебе доставлю один документ, который принесет тебе большую пользу?» Только смотри, не бери с него больше трех номисм. И отдай ему документ.

– Владыко, – ответил расходчик, – да я и ничего не возьму с него, если повелишь.

– Нет, я непременно хочу, чтобы ты взял три номисмы.

Расходчик отправился к молодому человеку.

– Что ты мне дашь за одну вещь, которая облагодетельствует тебя?

Тот соглашался на все, чего бы он ни пожелал. Тогда расходчик, придумав заранее, говорит юноше:

– Пять или шесть дней тому назад, перебирая в доме бумаги, я нашел вот это заемное письмо и припомнил, что Макарий, отец твой, относясь ко мне с полным доверием, оставил у меня его на несколько дней, но он умер – и вот случилось так, что оно пролежало у меня до нынешнего дня. Оно совсем выпало у меня из головы, и мне не пришло на ум отдать его тебе.