Ал Чунлян - Обнимая тигра, возвращаюсь к горе. Сущность Тай-цзи

Ты должен воспринимать себя таким, какой ты есть. Ты подобен семени. Ты не знаешь, чем ты будешь, когда наступит весна - может быть, хризантемой, орхидеей или простым одуванчиком. Действительно ли ты хочешь знать, что получится при цветении? Почему ты не позволяешь себе просто быть при цветении? Пребывай в процессе цветения и радуйся ему. Обычно цветок полностью раскрывается в последний момент жизни, и затем готов вновь стать семенем. Всю свою жизнь ты смотрел, работал, ломал голову, боролся за последний момент цветения, которое должно быть великолепным зрелищем. Из-за наших интеллектуальных представлений, которые каждый имеет в своей голове, мы всегда стремимся к какому-то ярко раскрашенному цветку. Чаще всего мы не становимся в точности этим цветком и очень несчастливы. Жизнь - это процесс, подготовка к цветению. Если бы семена имели цель, цветов было бы немного.

Два года назад я встретил тибетца, Сонам Кази. Когда-то он был переводчиком Далай-ламы, но сейчас носит американские костюмы и выглядит как деловой человек. У него светлые, блестящие глаза, и он очень спокоен. Я пригласил его и его семью в зоопарк Сан Диего. Было запланировано много дел, а мы вынуждены были ждать в каком-то маленьком лабиринте сорок минут автобус, который курсировал там один. Все были раздраженными и нетерпеливыми. Он улыбнулся мне и сказал: «Это все, как в Бардо». Он говорил о «Тибетской книге мертвых», о промежуточных состояниях, о сорока девяти днях между смертью и новым рождением. Тибетцы собственно считают, что ничто не кончается и все протекает циклически.

Он говорил о знании. «Не пытайся учиться так, как будто бы ты едешь сквозь снег с выключенным обогревателем. Потому что это знание будет прилипать к твоему лобовому стеклу. Тогда ты вскоре ничего уже не видишь, слепнешь и сбит с толку. Этот род знаний никогда не станет частью тебя: оно стоит между тобой и миром». К сожалению, мы обычно ищем знание вовне, а не в самих себе.

Он провел еще одну параллель, когда увидел, как я округло держу руки перед телом. «Это выглядит сейчас как открывание кастрюли с кипящей водой, из которой поднимается пар и энергия. Истинное знание подобно падающим в кастрюлю снежинкам. Когда они касаются поверхности воды, они тают и исчезают». То, что ты по-настоящему учишь, ты не видишь. Оно растворяется в тебе, становится тобой и преобразует тебя.

Тебе не нужно говорить: «Я прочитал ту или иную книгу». Они стоят на книжной полке. Это все накоплено где-то в компьютере. Этот род знания не имеет ничего общего с тобой. Это - бремя. Когда ты учишься впитывать знание и оно становится твоим собственным, только тогда оно проявляется, когда это тебе нужно. Мы говорим о том, что перед лицом проблем лучше опираться на опыт. В известном смысле все то, что ты пережил ранее, должно быть частью тебя. Тебе нет нужды постоянно поддерживать память о прошедшем и говорить о нем. Истинное знание незримо. Если ты впитываешь переживание и позволяешь ему растворяться в себе, то в тебе нет сумятицы, в тебе пустота, которая восприимчива к текущей ситуации.

Когда ты приходишь с полной чашкой, я не могу больше налить чая. У большинства из нас имеется эта проблема. Я, может быть, один раз попробовал жасминовый чай. Он мне понравился, и так я бегаю вокруг с полной чашкой жасминового чая. Когда я пью жасмин, я усваиваю его, вместо того чтобы нести его повсюду и говорить: «Да, я понимаю жасмин», тогда у меня есть пространство для чего-то нового и свежего. Если же у меня пустая чашка, то у других есть возможность предложить мне продегустировать другие сорта чая.

Именно это я надеюсь воплотить в моем Тай-цзи и танцах. Каждый день я встаю и начинаю танец с нуля. Это было бы иллюзией считать, что если я вчера занимался и был способен повернуться три раза вокруг себя в воздухе, то я сегодня встану и смогу это сделать снова. Я только сижу здесь. Откуда ты знаешь, что я могу сделать три поворота в воздухе? Ты можешь знать это, только когда это произойдет. То, что ты можешь делать со своим телом, не видно. Я вынужден каждый раз возвращаться на абсолютно пустую почву и начинать заново. И тогда проявляется движение, происходящее сейчас. И я в состоянии кружиться, поворачиваться и радоваться ощущениям танца.

Энергия и движение должны быть подобными этому. У тебя не должно быть ничего заученного или стиля, предназначенных продемонстрировать, что ты разбираешься в Тай-цзи, и ты не должен цитировать многих учителей Тай-цзи и определенные точки зрения на Тай-цзи. Это мы все можем делать. Если мы работаем, мы должны проникнуть в движение и действительно сделать его. А затем позволить войти ему в нас, чтобы иметь наше собственное «сатори»: «Ах, да, это я понимаю!» Тебе нет нужды комментировать этот опыт или утверждать: «Да, это именно так». Мы же делаем это постоянно. Мы сравниваем наброски. Все нормально до тех пор, пока опыт не теряется в словах. Но все же лучше, если мы будем сравнивать комментарии, пользуясь движениями без употребления слов. В Туй-шоу, к примеру, мы обмениваемся тем, что мы ощущаем и воспринимаем в теле.

Жизнь - непрерывный процесс возрождения. Если ты сегодня что-то выучил, завтра утром ты должен начинать все снова. Если ты приемлешь это, то тебе не нужна сковывающая тебя структура. Хорошая структура должна быть настолько податливой, чтобы быть в состоянии изменяться и приспосабливаться. Если ты занимаешься, то она проявляется, но все же каждый день она выглядит и ощущается по-другому.

Вчера я спросил, почему мы не можем делать форму Тай-цзи цюань противоположным традиции способом, то есть в обратном порядке. Или почему первое движение всегда имеет поворот направо? Барри рассказал нам историю о женщине, постоянно обрезавшей край ветчины, и кто-то спросил ее, почему она это делает. Она сказала: «Я не знаю, моя мать всегда так делала». И спросили ее мать, и та сказала: «Я не знаю, моя мать всегда так делала». И спросили бабушку, и та сказала: «Я делала так, чтобы она вошла в мою самую большую кастрюлю».

Я родился во время войны в Шанхае. Японцы бомбили город, и все люди ушли. Моя мать была в больнице, но все врачи и сестры тоже ушли, и поэтому моя бабушка помогла мне появиться на свет. Затем мы сразу же отправились на судно, которое должно было доставить нас в Гонконг. Судно затонуло. Мы все пробыли в воде целых четыре дня. Наконец, мы были спасены и доставлены в лагерь беженцев. Через несколько дней мы отправились на юг Китая от одной деревни к другой. Мои братья и сестры и я, мы были счастливы, так как действительно могли жить, как китайские крестьяне, на природе. Подрастая, я впитывал в себя довольно много от земли и образа жизни простых людей. Одна из вещей, связывающих нас как людей, - это простота и близость к природе, потому что мы все можем воспринимать и ощущать это единство. Если бы я жил в Шанхае, то я, вероятно, был бы очень западным. Когда я учился в средней школе на Тайване, я стал очень западным. Я слушал все американские шлягеры, носил голубые джинсы и пестрые рубашки и ездил на мотоцикле. Все с запада доставляло удовольствие и было окружено таинственностью. Я смотрел все американские фильмы и, естественно, должен был уехать в Америку.