Ал Чунлян - Обнимая тигра, возвращаюсь к горе. Сущность Тай-цзи

Когда я приехал в эту страну, мне было 16 лет и я не знал хорошо английский. Я ринулся в один из американских колледжей и хотел непременно быть американцем, полный желания прижиться в этой стране. Я забыл все, что узнал на Востоке, и хотел только достигать, достигать и достигать. Я закончил школу. Я сдавал экзамены в одном из лучших концертных залов и был одобрительно встречен критикой. Я стал выступать, много работал, подстегивал себя в ущерб телу, пытаясь вписаться в стандарт, на котором по моему тогдашнему мнению должен быть танцор. Я занимался по десять часов в день, и только работал, работал, пока мое тело не сдало. Мое тело болело, и, как большинство танцоров в этой стране, я мучился с коленями, бедрами и щиколотками. Я снова постоянно твердил себе, что должен стать лучше, если буду так много работать. Я стискивал зубы и говорил: «Ты же знаешь, это часть игры. Мы должны страдать. Мы артисты... никто не понимает, как мы страдаем». Очень печальная манера говорить, что ты должен чего-то достичь.

Я полагаю, большинство из нас думают, что мы должны так тяжело работать, чтобы достичь чего-то такого - стать тем, кем, как ты думаешь, ты хочешь стать, или кто-то когда-то давно сказал, кем ты должен стать. Затем ты достигаешь этого и обнаруживаешь, что это совсем не то, что ты хотел, почва уходит из-под ног и ты не знаешь, что ты делаешь. Однажды мне стало ясно, что я не получу никакой отдачи от всех этих устремлений, жажды достижений и стяжательства. Я не чувствовал никакого возврата энергии.

В то время я продолжал идти вперед, благодаря только лишь творческому началу в моей профессии танцовщика. Я начал создавать танцы и заметил, что по-настоящему содержательными были только те вещи, которые я действительно хотел танцевать и делал искренне - они были связаны с моим детством в Китае. Мое восточное прошлое выходило на свет и проявилось в танце, который я на свой западный манер открыл и изобразил. В известном смысле я снова начал делать Тай-цзи, даже не замечая этой связи. В те годы, что я пробыл здесь, я совершенно не занимался Тай-цзи.

Я был приглашен на танцевальный фестиваль Якоба Пиллоу в Массачусетсе, где состоялся мой дебют сольного танцора. Фестиваль очень известен и важен:, если танцуешь на нем, то ты добился внимания публики. Тед Шон, тамошний директор, автоматически объявил меня: «Ал Хуан, китайский танцовщик». Я был глубоко оскорблен. Я сказал: « Что вы имеете в виду - китайский танцовщик? Я не исполняю народные танцы. Я не исполняю легкомысленные танцы. Только потому, что я китаец, я не танцую китайские танцы. Я не хочу, чтобы люди принимали меня из-за того, что я буду танцевать с фонарями, с лентами и тому подобное. Я показываю себя, себя и только себя!» Меня волновала жажда признания. А через некоторое время я понял: « Что же это? В чем различие? Я защищаюсь от китайской части во мне, может быть, потому, что все еще не могу отождествить себя с этой страной, не осел здесь? Может быть, это и есть причина».

В кульминационной точке моей западной ориентации мой путь начал делать дугу назад на Восток. Я попытался вновь овладеть тем, чему научился ребенком в деревнях Китая. Итак, я сказал себе: «Почему я сопротивляюсь? Я действительно должен вернуться к моему наследию». Один из моих танцев назывался «Песня сверчка» и был связан с семнадцатилетним периодом жизни определенного вида цикад, которая является типичной метафорой китайской поэзии. Я танцевал « Сон бабочки», который восходит к парадоксальной народной легенде о даосе Чжуан-цзы. Ему все время грезилось, что он летит и порхает как мотылек. Это беспокоило его, и он пошел к Лао-цзы. Лао-цзы сказал: «Почему ты тревожишься? Откуда ты знаешь, что ты не человек, которым видит себя бабочка во сне? Как тебе пришло на ум, что бабочка тебе снится? Может быть, именно сейчас твоя человеческая жизнь есть нечто иное, как миг сновидения бабочки?»

Я начал замечать, что нахожу свой собственный синтез Востока и Запада. Мы все должны найти свой путь назад к центру. Одним это дается труднее, чем другим. Мне очень повезло, потому что именно в этот момент я получил стипендию из фонда Форда для проведения сравнительных занятий в области искусства. Я на год вернулся на Тайвань, чтобы преподавать там. в Колледже китайской культуры и в Оперной школе Фу Син. При этом я имел возможность вновь восстановить мое Тай-цзи, так как я брал уроки у тамошних учителей. Я изучал упражнения с мечом, которые являлись продуктом Тай-цзи.

Это было началом моего возврата к Востоку. Так случилось, что он был географическим, конечно, но совершенно не обязательно он должен был включать в себя географию. Когда я снова вернулся в США, события стали разворачиваться. Тогда я и начал давать семинары в возникающих центрах. Я встретил Алана Уотса, и мы обнаружили, что то, что я выражал движением, соответствовало тому, что он говорил словами. Он человек языка. Он использует его блистательно. В наших совместных семинарах, когда слова становились слишком блеклыми, мы оживляли их движениями. Мы вместе танцевали. Каждый раз в конце концов мы заходили в разговорный тупик, и тогда мы играли, чтобы поддерживать совместные движения и тела и ума.

По мере поисков синтеза Востока и Запада во мне что-то стало происходить, а также и в моих танцах. Тай­цзи становилось для меня все более и более важным. Оно продолжает помогать мне обрести свой баланс и центр. Чем больше я практикую Тай-цзи, чем больше я впитываю Тай-цзи, тем больше легкости и тем больше танцев, приносящих радость и мне и всем танцующим. Мои представления начинаются теперь с танца Тай-цзи. Иногда я танцую в тишине, иногда под шум прибоя, щебетанье птиц, шум водопада, под то, что я ощущаю подходящим. Я говорю с публикой о Тай-цзи, а затем приглашаю их танцевать со мной, и мы начинаем разучивать новые па. После тоги, как они их усваивают, я ввожу более сложные сценические элементы. Тай-цзи, таким образом, играет существенную роль в моей жизни танцора, демонстратора и учителя.

Тай-цзи - это процесс новых открытий. Оно доступно всем нам и в любое время. Если ты гончар, применяй его при центрировании глины. Если ты художник, используй его при работе с кистью. В науке и технике для Тай-цзи также есть множество мест применения. Книга Р.Г.Х.Сю, профессора Массачусетского технологического института, «Дао науки» приводит примеры того, что эти идеи применимы в науке с тем же успехом, что и в искусстве и в движениях. Наука стремится понять природу, ее возможности и выйти за пределы этих возможностей. Все наши действительно талантливые ученые приходят к такому пункту, где они снова сталкиваются с чем-то неизвестным. Неожиданно они становятся все более открытыми, все более в духе Тай­цзи, все более мистическими. Они не говорят: «У меня есть мозги, так что есть чем покорять. Я все понимаю и поэтому могу распоряжаться Вселенной по-своему».