Курт Теппервайн - Психосоматика, отношения и здоровье [Krise als Chance]

Малейшее колебание в имманентности нашего желания, в собственных чувствах и в своем праве чувствовать именно так толкает многих на поиски ответа вовне. Мы снимаем с себя ответственность. Но тем самым не исчезает опасность ошибки. Если же происходит не то, что мы предполагали и чего мы желали, мы можем утешаться сознанием своей непричастности и ссылаться на полученные советы. В положении жертвы легче переносить неприятности, чем в сознании собственной к ним причастности.

Не имеет значения, в какой форме мы позволяем внушить себе, чего мы должны желать себе и чего нужно захотеть, что сделать. На нас могут влиять другие люди, воздействовать законы и предписания, религиозные или моральные догмы. Никто, кроме нас самих, не сможет сказать нам, чего мы реально хотим.

Другая проблема, неразрывная с поиском собственного истинного бытия, формулируется в виде вопроса: "А смею ли я вообще иметь собственную волю?"

Мнения по этому поводу расходятся. Непонимание и разнообразные интерпретации старых преданий свидетельствуют о разнообразии точек зрения на "правильный путь" к счастью. Властные интересы различных институций и сообществ предопределяют такие ответы на эти вопросы, которые позволяют контролировать поведение принадлежащих к ним людей и манипулировать ими.

Во многих эзотерических рекомендациях и прочих писаниях можно найти различные мнения: "…отрешись от собственной воли (часто понимаемой как эго), и ты станешь свободным и счастливым", "…да будет воля твоя, а не моя" и т. п. Смирение как добродетель в этой связи также привлекалось часто.

Это не значит, что приведенные высказывания в сущности своей неверны, их следует поместить в надлежащий контекст. Но их предпочитают изымать из конкретных обстоятельств, чтобы использовать в определенных целях.

В общем виде можно описать воззрения этого толка следующим образом: собственная воля стоит на пути к тому, к чему стремишься (к счастью) и поэтому должна быть преодолена.

Когда мы говорим о собственной воле, предполагается, что имеются и другие воли. И им даются различные определения: "воля высшего существа", "воля жизни", "Божья воля" и т. п. Во всяком случае, это воля, отделенная от нас и не совпадающая с нашими осознанными желаниями. В нашей реальности очевидно проявление воли, отличной от нашей. Мы переживаем многое такое, что совершенно не отвечает нашим желаниям. Поскольку реальность не совпадает с тем, чего бы нам хотелось, должна существовать еще какая-то воля, отдельная от нашей осознанной воли. Кто или что представляет эту волю, во много раз превосходящую, по-видимому, нашу личную волю?

Здесь можно указать на две возможности. Либо это какая-то часть нас самих, не осознаваемая нами, либо это нечто, сугубо отличное от нас. В последнем случае мы не можем никак влиять на эту сущность. Для нашей жизни это означает, что наши желания сбудутся лишь тогда, когда они совпадут с желаниями отличной от нас инстанции. Поэтому нам необходимо постичь чуждую, сильнейшую волю, изменить в соответствии с ней свои цели — тогда желания наши сбудутся и мы обретем счастье. Значит, мы зависимы и можем надеяться лишь на то, что чуждая инстанция будет к нам благожелательна. Чтобы найти счастье, мы должны отказаться от собственной воли и принять желания чуждой инстанции. В любом подобном случае возникают расхождения между нашей волей и переживаемой реальностью. Мы не счастливы по-настоящему, потому что у нас остаются неисполненные желания. Мы не располагаем собственной волей.

В другом случае, если эта инстанция не отделена от нас и является лишь неосознанной частью нас самих (притом неотъемлемой), вырисовывается совсем иной путь к счастью. Не нужно отказываться от собственной воли, нужно лишь обнаружить свою истинную волю.

Конфликт, возникающий в данном случае, заключается в том, что кажущееся нам желанным не соответствует тому, чего мы действительно сознательно и бессознательно хотим. Чем полнее мы выявляем свои истинные желания, чем осознаннее мы действуем, тем более совмещается наша осознанная воля с неосознанной. Когда преодолевается их распадение, мы становимся сознательными и совершенно свободными творцами. Мы обладаем свободной волей, которую остается только развить и признать.

Многим кажется, что различие этих двух подходов практически несущественно. В обоих случаях мы более или менее несчастливы, поскольку фактические переживания расходятся с нашими проектами. Но здесь упускается из виду один существенный и решающий аспект. Цель достижима лишь тогда, когда она находится в пространстве возможностей. Если мы не верим в то, что обладаем свободной волей, и не считаем такое обладание возможным, мы никогда не почувствуем себя свободными, хотя бы в потенции и были таковыми.

Если же мы склонны считать свою волю свободной, то при наличии названного потенциала мы сможем его реализовать. Это было бы бесценным даром, окажись оно правдой!

Если мы теперь вчитаемся в старинные тексты и проникнемся старинной мудростью, то узнаем, что везде говорится о свободной воле, причем воззрения выражены очень мощно и разобраны бесчисленные возможности. Мудрецы толковали и толкуют о всеведущем, всемогущем и бесконечно любящем Боге, неразрывно связанном с каждым отдельным человеком. Все эти слова имеют лишь тот смысл, что ими человек укрепляется в вере в собственные возможности реализовать и усилить свой потенциал. Ведь из веры возникает реальность, а верить мы можем во что пожелаем. Наша вера, наши убеждения определяют нашу реальность.

Вера служит предпосылкой к тому, чтобы открыть собственную свободу и свои безграничные возможности. Затем остается открыть, познать и развить собственное истинное бытие.

Другим препятствием к постижению собственных истинных желаний является сомнение в возможности их исполнения. Нам, может быть, всего хочется, но это не значит, что мы это получим или сможем получить. Прежде чем мы позволим себе обнаружить свое желание, нам бы хотелось получить уверение в том, что имеется шанс его удовлетворить. Желания, в исполнение которых мы не можем верить, мы предпочитаем не осознавать. Это служит как бы защитой от разочарований. Желать чего-то, жаждать того, на обретение чего нет никакой надежды, — больно. Мы чувствуем себя беспомощными, ощущаем себя жертвами. Мы впадаем в бездействие и лишаемся побудительных мотивов, ведь желания наши не могут сбыться.

Это чрезвычайно мудро устроено, ибо никогда мы не осознаем желания, для исполнения которого мы не располагаем возможностями. Чем сильнее наша вера в безграничность этих возможностей, тем точнее мы воспринимаем свои глубочайшие стремления.