Вим Хоф - Метод Вима Хофа: Задействуй весь свой потенциал

В ту ночь мы спали вместе, но не занимались сексом. Мы просто спали вместе в одежде и вступили в платонические, но очень чувственные отношения, очень эмоциональные, очень настоящие. Это может показаться странным, но так продолжалось около года. Не было никакой необходимости в сексе, потому что мы соединялись на другом уровне. Связь была настолько сильной, что было ясно, что больше ничего не нужно. Мы просто любили друг друга, и когда мы были вместе, казалось, что мы существуем вне границ времени. Это было все равно что жить в чистом чувстве настоящего момента. По крайней мере, я так это помню. И это было прекрасно.

Примерно через год ей пришлось вернуться в Испанию, в Страну Басков. Она отсутствовала около пяти месяцев, и мне стало одиноко без нее. И вот однажды пришло письмо. Через месяц она должна была вернуться в Амстердам, и я очень ждал ее. С ее возвращением вернулась и энергия между нами, и на этот раз она проявилась физически. Мы стали любовниками. Но потом, через четыре месяца, она снова уехала, вернулась домой в Испанию, и я подумал, что все кончено.

Олайя осталась в моих мыслях и, конечно же, в моем сердце. Такая сила, как у нее, не скоро забывается, и потребовалось около четырех или пяти месяцев, чтобы эта эмоция во мне утихла. Я скучал по ней так сильно, что это мешало мне быть тем, кем я был, но со временем я наконец смог восстановить контроль над своим эмоциональным состоянием. Вскоре пришло еще одно письмо, в котором говорилось, что Олайя почти на шестом месяце беременности. Я немедленно отправился на вокзал и поехал в Париж, а оттуда в Памплону. В те дни еще не было мобильных телефонов. Все, что у меня было, — это письмо. Но я шел своим путем, прямым, как стрела; я собирался стать отцом, и мое сердце переполняла гордость.

Я прибыл в Памплону и нашел семью Олайи. У ее отца были пронзительные голубые глаза, и он смотрел на меня так, как никто никогда не смотрел. Его взгляд проникал прямо в меня, пронзая все существо, как будто он пытался узнать мою душу. Я встретил его взгляд глазами, которые говорили: я здесь, чтобы признать свою отцовскую ответственность. Я очень люблю вашу дочь и сделаю все, что в моих силах, чтобы позаботиться о ней и нашем ребенке. После этого его взгляд смягчился и семья приняла меня. Они увидели, что я полон благородных намерений.

Как вы знаете, я один из близнецов, но и Олайя тоже. У нее была сестра по имени Сиури. Я помню, как гулял по Памплоне, наслаждаясь природой Страны Басков, гордясь тем, что следую за этими необыкновенными женщинами. Мой испанский не очень хорош, и иногда я не мог понять их речь, но я был рядом, и мое сердце было там, а любовь — универсальный язык. Она ждала больше пяти месяцев, чтобы сказать мне, что беременна! Но после двух недель в Памплоне мы оба знали, что должны делать. И мы вместе вернулись в Амстердам.

У меня не было денег, и я все еще жил в сквоте. Но у нас была любовь и уважение друг к другу, и это было главное. Когда Олайе пришло время рожать, нам пришлось вызвать такси до больницы. А я был так беден, что едва мог себе это позволить. К счастью для нас, здравоохранение в Нидерландах общедоступно, поэтому нам не нужно было беспокоиться о стоимости пребывания в больнице.

Мы приехали в больницу около 10 часов вечера, и ровно в 5 часов утра родился наш сын Энам. Это было 22 марта 1983 года, но я помню все так, как будто это было вчера. Еще через пару дней мы вернулись домой и зажили как семья.

В Нидерландах закон требует от родителей зарегистрировать ребенка в течение трех дней после его рождения, и мне нужно было пойти в муниципалитет, чтобы это сделать. Проблема была в том, что я еще не придумал, как назвать сына, поэтому имя, которое я ему дал, означает просто слово «имя» по-нидерландски. Но в муниципалитете этого не поняли, потому что я написал слово немного по-другому. Все говорили: «Ух ты, какое красивое имя», а я только смеялся. Я назвал сына Энамом только потому, что у меня не было для него другого имени. Тридцать семь лет спустя моего сына до сих пор называют так, и многие люди все спрашивают: «Откуда взялось это имя? Это экзотическое имя, странное имя». Я не хочу их разочаровывать, поэтому обычно подыгрываю им. Но тогда я не придумал имени, а теперь у него есть имя Энам!

Энам был счастливым ребенком, очень смешливым и милым. С самого раннего возраста я начал брать его в холодную воду. Просто быстро окунуться — никакого плавания подо льдом! Сначала он изумленно ахал, а потом радостно смеялся. Он излучал очень много энергии для такого малыша. Мы делали это регулярно, и ему это нравилось. И я думаю, что это способствовало тому, что он был очень здоровым, сильным ребенком, часто смеялся, редко болел. Мы отлично проводили с ним время. Мы ни о чем не беспокоились, в отличие от многих молодых родителей. А когда ты прекрасно проводишь время со своим ребенком и он хорошо растет, становится сильным и счастливым, имеет смысл задуматься о втором ребенке — и третьем, и четвертом! Даже когда у тебя нет денег. Так мы и сделали.

Второго ребенка, дочь, мы назвали Изабель. Сокращенно — Иза. Она была действительно красивым ребенком, с самыми красивыми голубыми глазами, которые я когда-либо видел. Сейчас ей тридцать пять лет, и она работает вместе со мной, своим братом Энамом, сестрой Лорой и братом Майклом, которые родились после нее. У Лоры были самые большие глаза, какие только можно представить у девочки, Майкла мы назвали в честь Майкла Джексона, американской поп-звезды.

После рождения Изы мы поняли, что должны покинуть сквот. Внезапно меня отбросило назад в мироустройство, которое я отверг восемь лет назад, и мое возвращение в этот мир с его правилами и условностями было трудным. Я столкнулся со всем этим прямолинейным мышлением, люди жаловались, что наши дети слишком много шумят. Мне эти люди казались слишком чувствительными, неспособными принять жизнь такой, какая она есть, живущими узколобо. Такой образ жизни вызывает стресс, и когда маленькие дети играют, как положено детям, это им мешает. В какой-то момент мне пришлось обратиться в суд, потому что другие жильцы дома, где мы жили, хотели, чтобы мы съехали. «Дети слишком много шумят», — говорили они. Все это было смешно, но мне стало ясно, что нам нужно что-то менять.

Мы собрали детей и то немногое имущество, которое у нас было, и отправились в Испанию, в горы. Нас отвез мой брат Руди. Мы нашли пристанище в Итургойене, примерно в двадцати пяти милях от Памплоны. Это был большой старый дом. Десять или пятнадцать лет там никто не жил, и вдруг он стал нашим. За арендную плату. Теперь мне нужно было найти работу. Я отправился в деревню и устроился учителем английского. Школа в Эстелле, примерно в девяти милях к югу, нуждалась в ком-то, кто умел бы говорить по-испански и по-английски. В то время я не очень хорошо владел обоими языками, но решил, что знаю достаточно, чтобы выжить. Я заполнил заявление и был счастлив, что меня приняли на работу. Я также начал учиться говорить на баскском языке, который отличается от испанского и очень красив. Изучение баскского языка позволило мне лучше общаться с Олайей, ее семьей и жителями Итургойена и окрестностей.