Константин Серебров - Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая)

– Вы находите, что моя личность недостаточно развита?

– Как же она могла развиться, если ты всю жизнь варился в своем соку и не встречался с людьми из приличного общества?

– А ухаживать-то зачем? Они ведь и сами люди взрослые!

– Ах, дубинушка ты стоеросовая, – вздохнул Джи. – Ничего же ты не понимаешь в искусстве кайфмейстера! Для того чтобы поговорить по душам с человеком, надо расположить его к себе, создать душевную атмосферу, не побрезговать ухаживанием за ним, приготовить кофейку, занять его приятным разговором, расспросить его о делах и затруднениях – и только потом можно и самому что-либо поведать. Тогда он тебя и поймет, и примет в свое сердце.

– Это наука не тяжелая, как-нибудь справимся, – кисло ответил я, стараясь не обижаться.

В Псков поезд прибыл рано утром. Стояла середина ноября, на улице было зябко и ветрено, легкие снежинки кружились в воздухе, словно приветствуя нас. Сонные музыканты неуклюже сползли с поезда и, сев в голубой филармонический автобус, отправились в центральную гостиницу.

В утренней суматохе мне легко удалось затереться в толпу артистов и проскользнуть в гостиницу мимо швейцара. Я почти сразу заснул в мягком кресле в номере Джи и Шеу.

В два часа дня по радио объявили о безвременной кончине Брежнева, и через несколько минут в номер вбежал слегка помятый Петраков:

– Ну, ребята, вам дико повезло! По всей стране все концерты отменены. Норман вас оставляет с багажом в Пскове, а сам с музыкантами уезжает в Москву. Встретимся в Питере, билеты я вам выдам часом позже.

– Ну и жук этот Петраков! Сам-то возвращается в Москву, а нас оставляет торчать в этом захолустье, – проворчал Шеу. – Да еще и выдает это за благодеяние!

– А мы, – заметил Джи, – попробуем превратить скучные дни в незнакомом городе в настоящий праздник и создадим из унылой ситуации весну Боттичелли.

Я тут же стал подсчитывать свои сбережения, соображая, сколько я протяну при таком раскладе.

– Не будь таким скаредным, – произнес Джи. – Мы фантастически богаты: мы ведь владеем бесценным сокровищем – временем. Нам просто повезло: мы находимся в великолепном русском городе. Здесь русский дух, русская старина, древние храмы и монастыри...

– Пойду-ка я в ресторанчик, пропущу рюмку коньячку, может, на сердце повеселеет, – бросил Шеу и вышел из номера.

– А мы отправимся в Псковский драматический театр, – произнес Джи, надевая теплую куртку.

На улице успело проясниться. Светило тусклое северное солнышко; мы весело шагали мимо старинных домов, голых кустов сирени и маленьких двориков с аккуратно сложенными поленницами.

– Надо найти ситуацию, с которой могла бы потянуться ниточка приключений, – произнес Джи, открывая массивную дверь театра.

Внутри было безлюдно, но откуда-то доносилась приглушенная музыка: начало “Лунной сонаты”. Мы заглянули в пустой зрительный зал, поднялись по мраморной лестнице и увидели в фойе, за роялем, стройную девушку с высокой прической, одетую в белое атласное платье с ажурным воротником и пышными кружевами. Она вдруг прервала игру и печально задумалась о чем-то.

– Хочешь познакомиться с интересной дамой? – спросил проникновенно Джи.

– Вы читаете мои мысли. Но разве я смогу завязать с ней непринужденный разговор?

– А ты преодолей свое смущение, – улыбнулся он. – Ты, брат, весь зажат изнутри, как прошлогодний желудь. Поэтому тебе сложно заговорить с очаровательной пианисткой. Твоя внутренняя женщина тоже зажата и перекошена, и ей не до спонтанных проявлений. Попробуй дать ей свободу – и ты из своего убогого мирка попадешь в страну чудес... Ну, что ты застыл, словно анисовый корень? Иди да рассмеши Царевну Несмеяну!

Я направился было к роялю, но на полпути остановился: красота этой дамы не позволяла мне приблизиться.

– Будь это провинциальная дурнушка, я бы и не задумался, – сказал я в сердцах.

– Я и не подозревал, что ты такой чувствительный, – пожалел меня Джи.

Наш разговор привлек внимание незнакомки, и она вопросительно посмотрела на нас.

– Какую пьесу ставят в театре? – с легкой улыбкой спросил Джи.

– “Белоснежку и семь гномов”, – вздохнула она. – Детский спектакль.

– Есть сведения, – конфиденциально сообщил Джи, – что в вашем городе остановился караван Принцессы Брамбиллы. Но это тайна, о которой пока никто не знает.

Девушка заинтересованно смотрела на Джи. Глаза ее улыбались.

– Хочу в вашем городе организовать карнавал в честь Принцессы. Не поможете ли мне в этом, прекрасная незнакомка?

– Во всяком случае, попробую, – улыбнулась она и протянула Джи изящную руку. – Зовите меня Белоснежка.

– Тогда приглашаю вас в ближайшее кафе, где мы обсудим секретный план действий.

Мы нашли небольшое кафе с видом на реку Великую и белокаменный кремль. Над рекой кружили легкие снежинки, подхватываемые северным ветром, а в кафе было тепло и уютно. Джи заказал кофе с коньяком и, по просьбе Белоснежки, разноцветное мороженое.

– Никто из моих знакомых не понимает, почему я стала актрисой, – пожаловалась Белоснежка. – Я люблю карнавальные маски, волшебство и романтику. В жизни этого так мало.

– Жизнь уже является великолепным театром, – заметил Джи.

– Но люди – такие бездарные актеры! – печально воскликнула Белоснежка. – За всю свою жизнь они успевают сыграть две-три роли.

– От этого их жизнь так скучна, – заметил Джи. – Но если научиться играть как минимум сорок ролей – тогда жизнь превратится в интереснейший театр. Идеал современного человека – Homo Sapiens, человек разумный, но и до этого уровня мало кто дотягивает. Следующей же ступенью развития является Homo Ludens, человек играющий. Я предложил брату Касьяну дотянуться до этого уровня, но ему слабо. Он ищет в моем обществе Просветления, но сам только и может, что сидеть в кладовке и медитировать на свечу. Он думает, что таким образом попадет в Царство Небесное. На самом же деле он живет в своем рахитичном мирке, мечтая о встрече с Ангелами. Но не то что Ангел, даже обычная бабочка отказывается отдохнуть на его плече.

– Господи, – воскликнула Белоснежка, – неужели он такой бестолковый!

– И разве можно научить бестолкового человека Королевскому Пути? – добавил Джи.

_ Он научится, – засмеялась Белоснежка, снисходительно глянув на меня, – только, прошу вас, не лишайте его надежды.

Мы оставили кафе и шли по улице, мимо домиков, ушедших в землю на целый этаж, и белых церквей, луковичные купола которых напоминали шлемы суровых воинов. Джи легко вел Белоснежку под руку. Она, в элегантном светлом плаще и ярком платке с бахромой, что-то рассказывала ему о городе. Я шел угрюмо позади, сожалея о том, что Джи умеет даже самую легкую и ажурную ситуацию превратить в унизительно-оскорбительную для моего самолюбия.