Константин Серебров - Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая)

Прислушавшись, я понял, что разговор снова идет обо мне.

– Человеком является тот, кто хотя бы усвоил и полюбил культуру своей страны, а Касьян не знает ни русского языка, ни литературы, – беспощадно продолжал Джи. – Он совершенно равнодушен к русской культуре, свысока относится к Пушкину, а уже считает себя человеком, которого все должны уважать. Он претендует на уважение своих диких инстинктов. И такого человека я взялся обучать игре в жизни... Не сошел ли с ума?

– “Палаты купца Поганкина. Памятник старины. Охраняется законом”, – насмешливо прочитала Белоснежка блестящую табличку на замшелой каменной стене. Джи засмеялся, и от его смеха мне стало еще горше. От обиды я позабыл про обучающую ситуацию и даже о стремлении к высшему “Я”.

Белоснежка участливо взглянула на меня, и в ее выразительных глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие. Я услышал, как она тихо сказала Джи:

– Смотрите, как он переживает, – ведь ему неприятно слушать ваши замечания в моем присутствии.

– Я специально поднял этот вопрос, чтобы он надолго застрял в его памяти, иначе он просто его не заметит. Ему надо еще долго учиться легко и свободно летать в мире женщин. Иначе он никогда не поднимется в высшие миры.

Даже великие адепты падали, попадая в женский космос, так как не владели достаточно хорошо собой и своими инстинктами. А инстинкты связаны с внутренними стихиями, которые адепт обязан полностью контролировать. Человек, не умеющий правильно общаться с женщиной, не заслуживает Царствия Небесного.

Черный ворон, закоченевший от холодного ветра на фонарном столбе, увидев мою серую фигуру, вдруг поднял невообразимый шум.

– Ах, он, видимо, проголодался, – встрепенулась Белоснежка, – а у меня нет даже кусочка хлеба.

– Да нет, – возразил Джи, – жалкая фигура Касьяна пришлась ему не по душе.

– Вы, наверное, тоже замерзли, – добавила Белоснежка. – Может быть, заглянем ко мне на чашку чаю?

– Я-то не откажусь, – ответил Джи, – а вот Касьяна надо спросить.

– Вы хотите, чтобы я ждал вас на улице? – нахмурился я. Белоснежка почему-то засмеялась.

– Господа, я поражен и в то же время рад встретить вас в обществе столь блистательной дамы... – раздался вдруг басок Шеу, – и, став на одно колено, он поцеловал Белоснежке руку.

“Ну вот, теперь он не отвяжется”, – с досадой подумал я.

– Я хочу сегодня устроить в честь Белоснежки роскошный праздник, – произнес Джи.

– Если я куплю шампанское, то не возьмете ли вы меня с собой? – скорчив умильную физиономию, спросил Шеу. – Кстати, разрешите представиться: великий гений культур-мультур, выдающийся меценат, мастер пивных путчей...

Джи вопросительно бросил взгляд на Белоснежку.

– Мы возьмем вас при условии, что вы будете прилично себя вести, – не без кокетства предупредила она. – Господа, если вы ручаетесь за принца гномов – тогда я его приглашаю.

– Я сама галантность, – расхваливал себя Шеу.

Он уверенным шагом направился в магазин и вернулся, нагруженный свертками. Оба кармана его куртки теперь оттягивали бутылки “Абрау-Дюрсо”.

Квартира Белоснежки располагалась в уютном особняке на тихой улице.

– Иногда здесь снимают фильмы, – сказала она.

Войдя в квартиру вслед за ней, я заметил на стенах прихожей множество театральных афиш и фотографий Белоснежки в разных костюмах. В комнате на подоконнике, на письменном столе и просто на полу стояли букеты цветов в вазах. В углу – два мягких кресла, над ними развешаны на ниточках итальянские марионетки.

– Чувствуйте себя как дома, – улыбнулась она.

– Постараюсь не забыть, что я у вас в гостях, – пошутил Шеу.

Я быстро распаковал пакеты с едой и поставил бутылки на стол. Джи выбрал из горы пластинок, лежащих на столе, самую запыленную, обтер ее платком и поставил на патефон. Заиграла мягкая мелодия довоенного танго.

– Сегодня я попробую выступить в роли человека за сценой, – произнес Джи, внимательно изучая лицо одной из марионеток. – А ты понаблюдай за собой, – обратился он ко мне, – и особенно за инстинктивным центром. Если появится негативная энергия, преврати ее в плюс, но если не сможешь, то хотя бы желчную жабу не выпускай изо рта.

– Ну, это пустяки, – самоуверенно заявил я.

В этот момент в комнату вошла воздушная Белоснежка в фантастическом наряде из голубой ткани. Ее волосы были перевиты нитями жемчужных бусинок, шею и запястья украшали ожерелья и звенящие браслеты.

– Принцесса! Клеопатра! – закричал Шеу и упал на колени.

Он выбежал из комнаты, а через несколько минут вернулся, гордо расправив плечи, в римской тоге, сооруженной из пододеяльника. На его лысой голове красовался лавровый венок.

– Позвольте сесть у ваших ног, – галантно произнес Шеу. – Хочу рассказать вам интересную историю из своей жизни... А ты, паяц, отодвинься в сторону, – шепнул он мне. – Однажды заглянул ко мне Высоцкий, выпить и поговорить по душам...

Я демонстративно встал, повернулся к нему спиной и, любезно поклонившись Белоснежке, пригласил ее на танец.

Шеу посмотрел на меня в упор:

– Молодой человек, разве вы не видите, что дама беседует со мной?

– Я, кажется, пригласил не тебя.

– Придется этого грубияна обучить хорошим манерам, – растягивая слова, произнес Шеу.

– А я хочу потанцевать с “человеком за сценой”, – Белоснежка посмотрела на Джи и с нежнейшей улыбкой положила руки ему на плечи.

– Ненавижу желторотых выскочек, которые в обществе Джи корчат из себя гениев, – наклонившись ко мне, прошептал Шеу.

Сразу после танца Джи отозвал меня в сторону и тихо произнес:

– Ты опять выпустил жабу изо рта. Я в тебе глубоко разочарован.

– И вы с ним заодно! – воскликнул я. – Тогда мне лучше вернуться в Кишинев! Я давно стал лишним в вашем обществе.

– Сырым и жалеющим себя ты мне не нужен, – холодно ответил Джи.

– Вы меня ругаете с утра до вечера, а обучения никакого нет, – высказал я накипевшую обиду.

– Не ругаю, а выправляю твое мужицкое поведение.

В этот момент я заметил ироничный взгляд нашей принцессы.

– Не будь таким занудой, – обратилась она ко мне, – с тобой и без этого невыносимо.

“Как моя воздушная принцесса могла произнести такое, да еще и в присутствии гнома?” – ужаснулся я, не веря своим ушам, а Джи объяснил Белоснежке, что у меня наступил тяжелый кризис.

– Я понимаю, – кивнула она. – Но он так жадно на меня смотрит, что просто противно.

И, взяв Джи под руку, закружилась с ним в легком вальсе. Вдруг ее шелковое платье коснулось моей руки, и мое сердце вновь затрепетало.

– Ну что, красавчик, нарвался на неприятности? – ухмыльнулся Шеу.

Весь вечер оказался для меня испорченным: я маялся на кухне, полный возмущения и недовольства, подыскивая, на кого бы свалить всю вину. Наконец я решил вернуться в комнату, но вдруг Джи подошел ко мне и строго спросил: