Рамеш Балсекар - Так уж случилось, что…

Эта история была рассказана на семинаре в Германии, когда каждая беседа сопровождалась пением бхаджан под аккомпанемент гитары.

Е сли вам нравится петь бхаджаны — пойте их. Если вам это не нравится — можете встать и уйти, когда начнется их исполнение. Во время вечерних бесед Махараджа обычно исполнялись бхаджаны, но совсем непохожие на те, которые звучат здесь. Это были традиционные индуистские бхаджаны, когда восемь-десять человек кричат во весь голос под удары цимбал и звуки колокольчиков, — словом, поднимается невообразимый шум. Еще в самый первый раз Махарадж заметил, что я не переношу этого (обычно по вечерам я не приходил). Как-то Учитель спросил: «Почему ты не приходишь вечером?» «Утреннего занятия хватает мне на целые сутки. Приходить еще на одно вечером было бы для меня слишком», — ответил я. Это было правдой. Однажды Махарадж попросил меня присутствовать на вечернем занятии, чтобы заменить переводчика, который не мог прийти. Я с радостью согласился. В тот раз переводчик все-таки пришел, так что мне нечего было делать. Когда беседа была закончена и началось пение бхаджан, Махарадж посмотрел на меня и жестом показал, что я могу покинуть собрание.

Рамеш говорит «Опасность большинства садхан (я, конечно, не утверждаю, что это случается каждый раз) состоит в том, что это начинает испытывать гордость за свою самодисциплину и становится от этого вес сильней и сильней».

Молиться искренне, от всего сердца очень трудно. Стать священником, который читает молитвы, легко. Это как бы полная отдача себя Божественному началу, которое присутствует в молитве. Без такой искренней отдачи не появится пустота, необходимая для того, чтобы Божественное вошло в человека. Сёрен Кьеркегор говорил по этому поводу: «Вначале, когда я только-только стал молиться, я много разговаривал с Богом. Потом я постепенно понял, какую глупость совершаю. Как может разговор быть молитвой? Молитва может быть только глубоким слушанием, но не разговором. Чтобы услышать Господа, нужно научиться молчать. Только если вы молчите, то тишина и слово Господа могут войти в вас. Только в тишине открывается Божественное. Вы должны быть пассивны, чутки, открыты и полностью восприимчивы. Иначе ваша словесная молитва будет пустой тратой времени и сил. Молитва свершается не в уме, но в сердце. Слова не просто бесполезны, они мешают. Молитва не будет действенной без полнейшей убежденности: «Я никто, я беспомощен». Действенность молитвы зависит не от напряженности, но от степени открытости, с которой вы молитесь. Единственная настоящая молитва — «Да будет воля Твоя». Только отключив ум, можно погрузиться в молитву».

У Льва Толстого есть рассказ о том, как на острове жили три человека. Это были простые люди. Однажды туда приехал священник и прочитал им длинную молитву. Они попытались запомнить ее, но не смогли. Священник вернулся на судно, оно стало отчаливать, как вдруг святой отец увидел трех бегущих по воде людей. Когда они добрались до судна, то попросили: «Простите, пожалуйста, святой отец, прочитайте нам молитву еще раз, а то мы ее не запомнили». «Вам молитва не нужна», — только и мог вымолвить священник.

Повторение имени Бога называется джапой или мантрой. На юге Индии есть ашрам, где до сих пор в конце дня каждый человек, имеющий отношение к этому ашраму, должен отчитаться в том, сколько раз за день он повторил джапу. И каждый стремится увеличивать с каждым днем количество повторений. Чем это заканчивается, я не знаю. Эго говорит: «В этом месяце я произнес джапу пятьсот тысяч раз, в прошлом — только триста тысяч раз, значит, сейчас я ближе к Самореализации». Опасность этой садханы заключается в том, что она может укрепить эго.

Гордыня и привязанность легко могут принять облик садханы, которую человек выполняет, чтобы как раз избавиться от этих качеств.

Знаменитый философ-киник Диоген считан: чтобы быть счастливым, необходимо избегать богатства, почестей, власти и всех наслаждений, которые может предоставить жизнь. Свои убеждения он воплощал на практике: ходил по Афинам босиком, никогда не носил верхней одежды, ел грубую пишу и яростно выступал против комфорта и морального разложения. Диоген, конечно, был убежден в своем превосходстве и, не задумываясь, оскорблял людей, которые не соглашались с ним. Известно, что однажды Сократ сказал ему: «Я вижу, как сквозь твои лохмотья просвечивает тщеславие». Еще красноречивее был другой случай. Диоген пришел в дом к Платону. Когда философ-киник увидел устланный красивыми, богатыми коврами пол, он остановился, свирепо взглянул на хозяина, встал на ковер и сказал: «Так я попираю гордыню Платона». «Да, — ответил тот, — но еще большей гордыней».

Лао-цзы упрекал Конфуция за излишнее морализаторство. Он говорил: «Все эти разговоры о добродетели, долге, бесконечные булавочные уколы только раздражают и взвинчивают людей. Ты лучше всех изучил, как небо и земля совершают свой извечный путь, как светят Солнце и Луна, как звезды собираются в созвездия, птицы — в стаи, а животные — в стада, как растут деревья и кустарники. Теперь тебе надо научиться сверять свои шаги с внутренней силой, чтобы следовать естественному ходу явлений. И вскоре тебе не надо будет тратить столько усилий для прославления долга и добродетели. Лебедю не нужно ежедневно мыться, чтобы оставаться белоснежным».

Следующая история может быть неправильно понята без соответствующего контекста. Этот совет был дан ученику, впавшему в отчаяние из-за того, что религиозные ограничения и аскеза остались для него безрезультатными.

Позволь своим ушам слышать то, что они хотят услышать, а глазам — видеть то, что они хотят увидеть. Пусть нос вдыхает приятные для него запахи, а рот произносит слова, которые хочет произнести. Доставь телу комфорт, который ему приятен. Пусть ум делает все, что ему угодно. Твои уши жаждут слышать музыку — так избавься от звуков, которые царапают твой слух. Твои глаза жаждут видеть вечно прекрасное — так избавься от всего, что оскорбляет твое зрение. Твой нос жаждет вдыхать аромат цветов — значит, твое обоняние не удовлетворено, если рядом нет красивых цветущих растений. Твой рот хочет говорить о том, что есть правда и что есть ложь; и если у него нет такой возможности, значит, познание ограничено. Тело жаждет тепла и вкусной пищи — лиши его этого, и будет подавлено то, что естественно и существенно для человека. Ум хочет свободы, в том числе права на заблуждение, и, если у него отнять эту свободу, тогда само естество человека станет ущербным.