Владимир Файнберг - Здесь и теперь

Находящийся там, внизу, под облаками, в сущности, тончайший слой человеческой цивилизации, окутавший Землю, был все‑таки парадоксален. Грозя в любую секунду уничтожить себя ядерной войной, люди, те самые маленькие мальчики и девочки, первым словом которых на любых языках звучало «Мама», «Ма», в целом были несчастны. Каждый по–своему. Там, внизу, кипели страсти. То затаённые, невысказанные. Как слезы, которых никто не видит. То взрывающиеся убийствами, всякого рода подлостями. Они боролись за место под солнцем, под этой самой луной, отпихивая слабых, добрых, и в результате тоже не получали ничего, кроме смерти.

Поймав себя на этих невесёлых мыслях, я удивился: с чего бы это они пришли в голову, кажется, никакого повода не было? Наоборот, у меня как будто всё складывалось неплохо.

Лайнер упрямо тянул сквозь ночь на юго–восток, в Азию. Корпус машины мерно подрагивал от работы двигателей. Луна уже отставала, уходя левее, за край иллюминатора. Зато неизвестная звезда все так же чисто лучилась навстречу взору.

Я наконец отстегнул пряжку страховочного ремня, подкрутил регулятор и, направив на себя ток холодного, свежего воздуха, расслабился.

Все‑таки приятно было вспоминать, как позавчера, наутро после телефонного разговора с Ниной, раздался звонок междугородной.

— Я вас не разбудил?

— Кто это?

— Доброе утро, Артур. Как поживаете?

— Тимур Саюнович! Я страшно рад слышать ваш голос!

— Я тоже рад, что тебя застал. Слушай, можешь срочно приехать на стройку?

— Когда?!

— Вылетай сегодня!

— Не могу, кто же мне даст командировку? И потом, несколько занят, впрягаюсь тут в одно дело.

— Бросай к чёртовой матери все дела, беги в газету, скажи им: Нурлиев, Герой Соцтруда, которому два года назад ты помог, просит командировать тебя.

— А что случилось?

— Подожди. Может, мне самому им позвонить? Какой телефон?

Я продиктовал служебный телефон Анатолия Александровича, снова спросил:

— Да что случилось?

— Приедешь — узнаешь. Когда будет на руках билет, пусть из редакции позвонят, я тебя встречу.

— Я сам позвоню.

— Не надо тратиться. Я же знаю: ты бедный. Очень нужна твоя помощь. Приезжай!

Может быть, самое приятное в жизни — чувствовать себя кому‑то нужным… Но прежде чем отправиться в редакцию, я долго дозванивался на студию. Там шёл редсовет, в числе других дел, возможно, решалась судьба «Первомайского поздравления».

Так захотелось уехать, что я просто счастлив был, когда секретарша соболезнующе сообщила, что утверждение сценария должно пройти сначала какой‑то Иностранный отдел и это произойдёт не раньше, чем через неделю.

В конце концов, зарплаты я пока что у Гошева не получал и формально был свободен, как птица.

Когда я приехал в редакцию, Анатолий Александрович, задёрганный, взлохмаченный, говорящий сразу по двум телефонам, только и успел бросить:

— Всё знаю. Иди заключай трудовое соглашение, бери командировку и — вперёд!

Никогда ещё они так запросто не отправляли меня. Только с билетом оказалось сложнее: я с трудом достал билет на завтрашний ночной рейс.

Да и происшедшее в оставшееся время тоже было любопытно перебрать в памяти.

То, как я приехал возвратить Нине рукопись и оказался в большой квартире. В гостиной, куда она меня провела, сидели в полутьме на ковре какие‑то девицы и под руководством пугающе худого маленького человечка с огромной бородой пытались крутить вокруг себя воображаемые цветные сферы и спирали. Причем одни сферы и спирали нужно было вращать по часовой стрелке, а другие одновременно — против. Девицы путались, нервничали. Человечек, неприязненно поглядывая на меня, снова и снова объяснял. Но ни девицы, ни Нина, ни её муж, оказывается, тоже сидевший слева от входа, в тёмном углу, — никто ничего не понимал.

По крайней мере, именно Нинин муж встал первым и, чертыхаясь вполголоса, вышел. Я выскользнул из комнаты вслед.

— Что тут у вас происходит? — спросил я, входя за ним в кухню, где на холодильнике стояла высокая клетка с большим разноцветным попугаем.

— Вы кто — йог?

— Нет. Я просто Артур Крамер.

— А меня зовут Пашей, — с облегчением произнёс он. — Хотите выпить?

Человек этот сразу мне понравился. Хоть Паша в сорок лет, как оказалось, был доктор экономических наук и профессор, никакого занудства в нём не ощущалось. Он рассказал, что, с тех пор как они вернулись после трёхлетней работы в Мали, Нина вдруг увлеклась сперва хиромантией, потом китайским массажем, теперь вот начала кругить сферы, а на днях была у какого‑то Игнатьича, вещающего о конце света…

— В самом деле — конец света! — Паша опрокинул в рот рюмку водки. — Пытаюсь понять. Высмеять ведь легче всего. Говорит, видит какие‑то поля. Я ничего не вижу. А вы?

— Не знаю. Иногда что‑то со мной происходило… До сих пор толком не задумывался. А вообще говоря, надо бы выйти на компетентного человека, который мог бы что‑нибудь объяснить. Вон в книге вашей написано: Штаты целый институт создали. Они, говорят, денег на ветер не бросают.

— Читал я эту книгу! А вы уверены, что это не фальшивка, не лабуда для отвлечения наших с вами мозгов? Знаете, Артур, есть старый школьный товарищ — физик, членкор, руководитель целой группы институтов. Он‑то должен был интересоваться, что‑то соображать. Его мнение было бы для меня решающим. Я бы тогда всю эту публику на порог не пускал!

— Что ж, мне тоже было бы любопытно с ним встретиться.

— Давайте! — загорелся Паша. — Хоть сейчас созвонюсь с ним, и завтра поедем вместе! Сегодня уже поздно.

— Не получится. У меня билет в кармане. Завтра ночью лечу в командировку.

— Так это ночью! Пойдемте, Артур, мне одному или даже с Ниной просто неудобно идти к нему по этому делу. Давно не виделись, я учёный, он учёный, и вдруг прихожу, ляпаю: «Гоша, а что, хиромантия — это серьёзно? А все эти поля–огороды вокруг личности — есть или нет? А как насчёт конца света?» Язык не повернётся!

— Понятно. Ну, если завтра вечером и не очень поздно — у меня повернётся.

— Ох, простите! Я не хотел вас обидеть. Вы понимаете, моя Нина год диссертацию не может дописать, занимается черт знает чем, водит сюда толпы сомнительных типов. После работы мою посуду, сдаю белье в прачечную, добываю продукты, а тут, видите ли, крутят сферы!

— Паша, а вдруг это серьёзно?

— Что — это?! — выкрикнул в раздражении Павел. И тут в гостиной послышался шум, раздались тревожные голоса. Павел вскочил, на пороге кухни столкнулся с Ниной.

— Воды! — крикнула она. — С девушкой одной обморок!

— Этого ещё не хватало, — сквозь зубы пробормотал Паша, наливая в стакан воду.

К счастью, упавшая в обморок девица пришла в себя, и вся компания быстро испарилась. Первым удалился худенький человечек с большой бородой.