Марси Шимофф - Магнит любви. Как притянуть в свою жизнь любовь, гармонию и счастье

Опираясь на данные, полученные учеными Института ХартМат, относительно силы электромагнитного поля сердца, можно сказать, что мысленные объятия полезны для всех. Люди, которые проходят (или проезжают) мимо, заряжаются позитивной энергией сердечного поля. Когда вы посылаете мысленные объятия, то любовь танцует от счастья! Надеюсь, вам уже понятно, почему Кэрол ощущала такой прилив сил после каждой утренней велосипедной прогулки.

Пустое сердце неподъемно,

сердце, полное любви, парит в небесах.

Вы когда-нибудь пытались давать, когда ощущали себя опустошенным? Наверняка в таких ситуациях вы чувствовали себя мучеником и жертвой. Ваши намерения были добрыми, но, пытаясь дать больше, чем имели, вы эмоционально выгорали. Естественно, это не приносило никому никакой пользы.

Давая от полноты, вы живете в соответствии со своими намерениями. Вы не пересиливаете себя, не выходите за границы возможного. А когда состояние Абсолютной Любви станет для вас привычным, возрастет и ваша способность давать.

Героиня Любви Шева Карр прошла путь от пустоты до полноты. Двадцать лет назад она путешествовала по раздираемой войной Никарагуа. По ее словам, она несла «пылающий факел идеализма». Хотя Шева была совсем юной, она уже знала, что хочет жить ради людей.

Шева рассказала мне историю, которая глубоко меня тронула. Она показывает, насколько сильное влияние мы оказываем друг на друга, когда хотим проявить любовь и заботу. Эта история напомнила мне слова моего первого духовного наставника Махариши Махеш Йоги, которые я не могу забыть более тридцати лет: «Ни капли драгоценной любви не пропадает впустую!»

Стоило мне сойти с самолета в Никарагуа, как я почувствовала себя в костюме супергероя. Меня охватило сильнейшее желание «изменить мир». Девятнадцатилетняя студентка из Нова Скотии, я приехала работать в никарагуанский театр, чтобы способствовать развитию грамотности в столице страны Манагуа.

Но планы мои изменились, когда я от всего сердца полюбила уличных детей. Я хотела отдавать им все свое время, силы и… драгоценные американские доллары, привезенные с собой. На улицах никарагуанских городов жило и умирало так много прекрасных, замечательных детей.

Шел 1989 год. Никарагуа была и остается одной из беднейших стран Западного полушария. Уступает ей только Гаити. Сначала нищета, убогие трущобы, отсутствие санитарии и огромное количество бездомных детей меня шокировали и напугали. Причем порой бездомные дети были еще и сиротами! К тому времени гражданская война в Никарагуа шла уже почти десять лет. Более 600 тысяч детей лишились дома и родителей. Условия, в которых они жили, вселяли ужас. Но когда я стала встречаться с ними, они покорили мое сердце добротой и теплом.

Несмотря на ужасающую бедность (я отлично знала, что у этих детей нет практически ничего), они любили все и всех. Когда я садилась есть с ними, они брали мою тарелку и, хотя мне казалось, что на ней ничего не осталось, готовили целый обед из костей. И жизнь казалась им прекрасной.

Многие дети, которых я встретила во время этой поездки, произвели на меня глубокое впечатление. Но трое выделялись из общего числа. Это Ана Ракель, Хулио и Хорхе. Первой я повстречала Ану Ракель.

Однажды утром, вскоре после моего приезда, я сидела в ресторане. К моему столику подошла девятилетняя девочка и спросила, не могу ли я дать ей ручку. Зная, что никарагуанские дети должны сами добывать себе школьные принадлежности, я захватила с собой целый пакет ручек. Когда я достала этот пакет, ее лицо просветлело. Но ручки, которые отлично писали в Канаде, отказались писать в Никарагуа!

Но это не огорчило Ану Ракель. За несколько секунд она собрала целую кучу пятилетних малышей, которые быстро расписали все ручки. И вот у меня уже был целый пакет прекрасно пишущих ручек. Я дала одну Ане Ракель и по ручке всем ее юным помощникам. И все остались очень довольны.

Ана Ракель и ее старший брат Хулио, которому было двенадцать лет, жили с матерью, отчимом и пятью братьями и сестрами. Ана Ракель и Хулио были старшими, поэтому им приходилось вносить свой вклад в семейный бюджет. Они торговали на улице сладостями и сигаретами. Как многие никарагуанцы в то время, семья из девяти человек жила в трущобах – в проржавевших железных контейнерах.

С Хорхе я познакомилась чуть позже. Двенадцатилетний мальчик подошел ко мне и застенчиво спросил, не хочу ли я купить у него арахис. Я разговорилась с ним и узнала, что у него нет семьи. Его мать была проституткой и бросила его еще младенцем. Его вырастили другие бездомные дети. Он работал при мелких ресторанчиках, и хозяева подкармливали его. Хорхе сам научился читать и писать – учебники и карандаши он находил в мусорных баках и на улицах. Теперь он пытался заработать денег, чтобы пойти в школу (а там нужно было платить не только за обучение, но еще и за форму, учебники, тетради и ручки). Хорхе продавал на улицах арахис. Что я могла сделать? Я купила у него сразу весь его арахис.

И с этого начался мой крестовый поход помощи этим и многим другим детям. Я купила им школьные принадлежности, одежду и лекарства, потратив на это все небольшое состояние, унаследованное от дедушки. Моя работа не пропала. Я стремилась сделать как можно больше и знала, что ничто не может меня остановить.

Своим новым друзьям я дарила всю любовь и поддержку, на какие только была способна. День за днем я бродила по пыльным улицам в сопровождении десятка малышей. Я помогала им продавать товар и кормила их, а они наполняли мое сердце радостью. Я превратилась в гаммельнского крысолова Манагуа. С каждым днем меня сопровождало все больше и больше детей.

Любовь к детям пересиливала страх за собственную безопасность и благополучие. Услышав рядом автоматную очередь, я не думала о себе. Ситуация в Никарагуа быстро ухудшалась, и иностранцам стало опасно оставаться в этой стране. Со своими рыжими волосами и белой кожей я не могла сойти за местную жительницу. Я была как недозрелый плод в краю теплой, согретой солнцем кожи.

Однажды меня похитили, продержали в заточении двенадцать часов и чуть не изнасиловали. При этом человек, похитивший меня, утверждал, что он – государственный чиновник. Хотя мне удалось убедить его отпустить меня, я поняла, что подвергаюсь реальной и серьезной опасности. Страна представляла собой реальную зону военных действий, а я была яркой и легкодоступной мишенью.

Поэтому через полтора месяца после приезда мне пришлось покинуть страну – и детей.