Александр Берзин - Развитие сбалансированной чувствительности: практические буддийские упражнения для повседневной жизни (дополненное второе издание)

Допустим, что наш друг на самом деле существует, обладая некими неотъемлемыми, обнаружимыми особенностями, делающими его действительно злым человеком. В таком случае он был бы постоянно расстроенным, независимо от того, что может произойти или что мы можем сделать. Но это нелепо. Не важно, насколько в настоящее время кто-либо может быть зол или расстроен, никому не присуще существование подобным образом.

Следовательно, если наш заблуждающийся ум создает видимость нашего друга как незрелого по своей природе – что провоцирует нас смотреть на него с неодобрением, раздражением и злостью, – то воспринимаемое нами будет опровергнуто умом, верно понимающим самопустотность. Такая видимость не имеет отношения к чему-либо реальному. Хотя наш друг может быть рассержен на нас и может поступать незрело, никто не существует как излишне чувствительный человек, прирожденно и неисправимо. Никто не существует, обладая некими постоянными недостатками, заставляющими этого человека, если он рассержен, навсегда оставаться недовольным. Сердитое и незрелое поведение людей обусловлено причинами и обстоятельствами. Когда мы меняем переменные, влияющие на ситуацию, поведение человека также меняется.

Согласно объяснению инопустотности традиции карма-кагью, источником нашего опыта служит тончайший уровень ясного света. Содержимое каждого момента опыта состоит из двух нераздельных аспектов: восприятия чего-то и того, что мы воспринимаем. Когда наш опыт сопровождается инстинктами заблуждения, наш ум создает "двойственные видимости". "Создание двойственных видимостей" заставляет восприятие аспектов нашего опыта и восприятие объектов, на которые направлен наш опыт, казаться двумя абсолютно раздельными, несвязанными явлениями. Это выглядит так, будто бы наш ум представляет собой нечто, находящееся "здесь" и смотрящее наружу, а наблюдаемый зрительный образ, или видимость, кажется нам чем-то находящимся "снаружи", ожидающим, когда мы его увидим. В данном случае ум и ментальный объект – это абсолютно вымышленные явления. Ум, верно воспринимающий условные факты реальности, противоречит такой, вводящей в заблуждение видимости.

Двойственные видимости также противоречат уму, верно воспринимающему глубинный факт реальности, а именно уму, который осознает инопустотность. Инопустотность представляет собой тончайший уровень деятельности ума ясного света. Такая деятельность свободна от всех грубых уровней: и от уровней, производящих эти двойственные видимости, и от уровней, которые верят в эти видимости. Глубинный факт реальности состоит в том, что чистая деятельность этого тончайшего уровня заключается только в создании недвойственных переживаний. Такая умственная деятельность противоречит всем видимостям двойственности.

Давайте обратимся к нашему предыдущему примеру. Когда мы встречаем нашего друга, наш ум ясного света создает видимость зрительного образа его лица и видит этот образ. Затем под воздействием инстинктов заблуждения чуть более грубый уровень умственной деятельности создает двойственную видимость. Объект и ум в нашем восприятии кажутся разделенными на две противостоящие силы. Рассерженное лицо кажется нам некой действительно раздражающей вещью "где-то там", которую мы – невинные наблюдатели, находящиеся "здесь", имеем несчастье видеть. Мы отождествляем видимость объекта с прочным "ты", а ум, воспринимающий его, с прочным "я", противостоящими друг другу. Веря в то, что эта видимость соответствует реальности, мы чувствуем, что не можем наладить взаимоотношения с нашим другом. Мы думаем, что он – действительно безнадежный человек, постоянно злой и рассерженный. Мы также чувствуем жалость к себе, как к действительно невинной жертве, постоянно терзаемой этим нелепым человеком незаслуженно. Испытывая искреннее отвращение к таким конфликтам, мы принимаем решение никогда больше не видеть нашего друга.

Если мы проверим эту видимость двух прочных противостоящих друг другу фракций – одной, которая находится "здесь", и другой, которая находится "где-то там", – мы поймем, что такая видимость не соответствует реальности. В нашем случае произошло лишь то, что возникло переживание, видение зрительного образа, и этот зрительный образ выглядел как рассерженное лицо нашего друга. Разумеется, этот зрительный образ обусловленно возник благодаря нашему другу, нашему уму и нашим глазам. Однако, если мы хотим отреагировать сбалансированным и чутким образом, нам надо понимать, что это переживание не содержит трагического героя, столкнувшегося с натиском неодолимых сил, посланных богами. Такого рода взгляд на наш опыт является фантазией.

Давайте рассмотрим значение перечисленных выше аспектов для развития сбалансированной чувствительности. Предположим, что утром мы первым делом смотрим на свое лицо в зеркало и видим себя толстыми и старыми, с прыщем на носу. Мы испытываем отвращение к своей внешности. Какой у нас есть выбор?

Нам необходимо проверить безошибочность того, что мы видим. Не является ли наблюдаемое вымыслом? Мы исследуем свое отражение в зеркале и свою оценку этого отражения, пользуясь при этом несколькими критериями. Включив свет, мы внимательно смотрим в зеркало. Может быть, мы казались себе толстыми из-за слабого освещения? Может быть, мы приняли тень за часть своего лица? Мы прикасаемся к свому носу. Если на носу есть прыщ, то он должен вызывать определенное физическое ощущение, которое мы можем почувствовать, прикасаясь к прыщу пальцем. Далее, мы размышляем о том, считается ли в нашем обществе наличие белых волос явным признаком старости, даже если человек начал седеть в возрасте от тридцати до сорока лет. Возможно, мы старые в сравнении с детьми, но являемся ли мы старыми в сравнении со своей бабушкой?

Предположим, мы обнаружили, что увиденное в зеркале соответствует действительности, а вовсе не является плодом нашего воображения. У нас нет другого выбора, кроме как признать реальность этого. Ни отрицание того, что мы видим в зеркале, ни отказ когда-либо смотреть на себя в зеркало, ни умелое применение косметики и окрашивание волос не изменят тот факт, что в данный момент мы воспринимаем безошибочную видимость: наше лицо полное, старое и с прыщем на носу. Меняет ли видимость нашего лица после применения косметики то, что мы видели, когда смотрели на него сразу после пробуждения?

После того как мы обнаружили, что наблюдаемое нами не является фантазией, у нас остался только один разумный выбор. Нравится нам это или нет, нам надо принять то, что мы видим. Наш ум создал условно верную видимость толстого, старого лица с прыщем на носу и опыт ее безошибочного видения. Все. Только на основе спокойного принятия реальной ситуации мы можем справляться с ней чутко и реагировать сбалансированно.