Александр Берзин - Развитие сбалансированной чувствительности: практические буддийские упражнения для повседневной жизни (дополненное второе издание)

Сбалансированной чувствительности необходимы не только спокойствие, равное отношение и не расстраивающее чувство некоторого уровня счастья или печали, но и сочувствие. Сочувствие представляет собой комплекс из нескольких эмоций и установок, каждая из которых имеет свой диапазон. Основные три из них – это сопереживание, сострадание и готовность участвовать. Как и со спектром счастье-печаль, некоторые элементы каждого из этих факторов вовлечены во все наши взаимоотношения.

Первой составляющей сочувствия является степень сопереживания. Она варьируется от глубокого сопереживания чьей-либо ситуации до полного отсутствия сопереживания. Переменные, влияющие на эту составляющую, – это готовность и способность понять чужую ситуацию, поставив себя на место другого человека. Предположим, что наш друг страдает от рака. Мы можем быть готовы попытаться понять его или ее страдание и быть как способными, так и не способными представить его. Или, по разным причинам, таким как недостаток заинтересованности или страх, мы можем не желать представлять страдание нашего друга. Это может произойти независимо от того, можем ли мы понять его или ее страдание или нет.

Второй составляющей сочувствия является какая-либо точка в диапазоне от сострадания, через равнодушие к недоброжелательности. Мы можем желать кому-то освобождения от страданий, нам может быть все равно, страдает этот человек или нет, либо мы можем желать человеку еще больших страданий. Например, даже если мы не можем представить физические и умственные страдания человека на последней стадии рака, мы можем желать ему или ей излечения. С другой стороны, мы можем очень хорошо представлять, насколько мучителен рак, но либо быть безразличными к злому диктатору, страдающему от этого заболевания, либо чувствовать, что этот человек заслужил такое страдание.

Третьей составляющей является некое чувство из диапазона от готовности участвовать до отвращения к любой вовлеченности. Переменная, определяющая этот фактор, представляет собой готовность что-то сделать в связи с чьей-либо сложной ситуацией. Мы можем симпатизировать своему другу или подруге, заботиться о его или ее удобстве, и желать ему или ей не испытывать боль. И все же, мы можем не хотеть навещать своего друга, поскольку мы боимся чувств, которые могут у нас возникнуть. Это отличается от неспособности навестить другого человека по причине необходимости уехать по делам из города.

Когда мы говорим, что ничего не чувствуем, подразумевая, что мы не испытываем сочувствия к кому-либо, нам следует тщательно проанализировать, каких именно составляющих сочувствия нам недостает. Благодаря этому мы сможем узнать, какие шаги нам следует предпринять, чтобы исправить ситуацию. Например, если причиной нашего недостатка сочувствия к страдающему от рака другу является наше нежелание сопереживать, нам необходимо повысить фактор заинтересованности, сопровождающий наши встречи. Мы можем добиться этого, размышляя о том, насколько все взаимосвязаны в нашем сложном мире. Как заметил Шантидева, как может наша рука отказываться проявлять заинтересованность в благополучии нашей ноги? Точно так же, как мы можем отказываться проявлять заинтересованность в отношении других людей, входящих в круг наших друзей или в наше сообщество?

С другой стороны, если мы ничего не чувствуем, поскольку проявляем исключительно интеллектуальную заинтересованность к проблеме своего друга, то нам необходимо размышлять о том, что он является человеком, как и мы сами. Когда мы страдаем – это причиняет нам боль. То же самое справедливо и в отношении нашего друга. Шантидева также однажды сказал, что страдания необходимо прекратить не потому, что это мои страдания или ваши страдания, но просто потому, что они причиняют боль. Такое мышление помогает нам относиться серьезно к ситуации нашего друга.

Предположим, что мы проявляем искреннюю заинтересованность в отношении проблемы нашего друга, но мы не в состоянии сопереживать, поскольку не способны понять, что он чувствует. В таком случае мы можем вспомнить что-либо похожее из своего собственного опыта, например сильную боль в желудке. Хотя страдания от боли в желудке несравнимы с раком, это воспоминание может послужить образцом, чтобы помочь нам понять ситуацию нашего друга.

Возможно, мы проявляем заинтересованность и понимаем мучения нашего друга. Другими словами, мы можем в полной мере сопереживать. Тем не менее, мы можем не чувствовать сострадания, поскольку мы в это время рассержены на этого человека. Нам все равно, страдает наш друг от рака или нет, либо мы думаем, что он заслуживает страдания. Чтобы преодолеть собственную бесчувственность, мы можем представить себя на месте своего друга. Не важно, как много жестоких вещей мы могли сказать или сделать в своей жизни, нам бы очень сильно хотелось, чтобы наша агония прекратилась. Наш друг чувствует то же самое. Если мы не мазохисты, мы не стали бы игнорировать свои мучения или отказывать себе в умеренном количестве обезболивающих средств из-за чувства, что мы заслуживаем страдание. Аналогично, почему мы должны быть равнодушны к ситуации своего друга или думать, что он должен мучиться от боли? Все мы люди и одинаково хотим быть счастливыми, и нам одинаково не нравится страдать.

Мы можем понимать сильную боль своего друга и чувствовать сострадание, желая, чтобы его страдание поскорее прекратилось. Тем не менее, нам может недоставать сочувствия, чтобы навестить друга в больнице. Если мы не навещаем его из-за того, что мы слишком заняты, мы можем размышлять о том, как бы мы сами отнеслись к кому-то, кто находит подобные отговорки, чтобы не навещать нас. Нам необходимо пересмотреть приоритеты своего времени с человеческой, а не с деловой точки зрения. Более того, если мы навещаем друга, нам необходимо напоминать себе об этих приоритетах для того, чтобы стараться не поглядывать постоянно на часы.

Если мы сторонимся больницы из-за того, что боимся переполняющих нас эмоций, мы можем применить методы деконструкции, чтобы преодолеть собственную поглощенность собой, являющуюся причиной нашего страха. Мы можем стараться смотреть сквозь двойственную видимость страха, создаваемую нашим умом: излишне чувствительное "я" встречает эмоционально непереносимого "тебя". Мы можем также попытаться сосредоточиться на отсутствии чего-либо реального в нашей фантазии, если мы преувеличиваем свое посещение больного друга до тяжкого испытания, с которым мы будем неспособны справиться или которое мы будем неспособны перетерпеть. Ничто не существует подобным невозможным способом.