Иерофей - «Знаю человека во Христе...»: жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова

Когда старец познал духовную свободу, он не мог затем сузить свое мировоззрение до национальных разделений. Поэтому, находясь и в Русском монастыре на Святой Горе, и, позже, в Свято-Сергиевском институте в Париже, где он стал свидетелем церковных нестроений и споров, отец Софроний не принимал в них участия. Старец не отрицал каноничности Московского Патриархата, власть которого оспаривалась русскими эмигрантами, но, напротив, рассматривал Московский Патриархат как «Церковь живых мучеников». Однако и в этом случае он «далеко отстоял от того, чтобы разделять славянофильскую ностальгию, и никогда не идеализировал Святую Русь в качестве богословской и идеологической концепции. Такой национализм был чужд его мышлению, в котором доминировали вселенский масштаб и личный подвиг. „Он предпочитал универсальную истину святоотеческого предания“, тогда как многие эмигранты, разделявшие идеи славянофильства, рассматривали Достоевского как богословский источник» [26] Там же. С. 249. . Позднее он находился в канонической юрисдикции Вселенского Патриархата со свойственным ему вселенским масштабом видения.

Плод приобретенного духовного познания — уклад жизни в монастыре Святого Иоанна Предтечи в Эссексе (в Англии), который старец передал насельникам монастыря. Он переехал из Парижа в Англию в 1959 году, сначала в каноническое подчинение Русской Церкви, а с 1965 года — в каноническое подчинение Вселенского Патриархата, по благословению русского патриарха. Как пишет иеромонах Николай (Сахаров), «отец Софроний попытался вернуться к самым истокам монашеской жизни, чтобы избежать искажений в понимании общежительной монашеской жизни и ее цели. Он уделял особое внимание „внутреннему подвигу“. Внутреннее совершенствование он ценил больше, чем внешнее совершенство монастырского благоустройства… Его учение сосредоточивалось, главным образом, на подвиге ума и сердца. Говоря о повседневных деталях и рутине монашеского быта, он всегда видел в них глубокое богословское значение» [27] См.: Николай (Сахаров), иером. Основные вехи богословского становления архимандрита Софрония (Сахарова) // Церковь и время. № 3(16). 2001. С. 255. .

Учрежденный им устав служб для монахов, приехавших из разных стран и говоривших на разных языках, определялся стремлением старца Софрония развивать внутреннее монашество, сердечное покаяние, жизнь умно-сердечной молитвы. Божественная литургия — это основа монастыря. Ежедневные службы связаны с Иисусовой молитвой, которая происходит «в форме общего богослужения — призывания имени Божия, которое длится часто до четырех часов в день». Эту традицию он встретил на Святой Горе — в афонских скитах, в жизни святого Никодима Святогорца и в монастыре святого Паисия (Величковского) [28] Там же. .

Итак, изучая богословие старца Софрония, мы видим его «отмеченным живым диалогом между такими различными областями мысли, как современная религиозная философия, святоотеческая традиция и отражение его личного мистического опыта». Таким образом, богословие старца Софрония есть синтез, объединяющий в себе «современный западный мир, русскую богословскую элиту в Париже с ее высочайшим интеллектуальным уровнем, <���…> афонское монашество, корнями уходящее в глубь святоотеческого предания» [29] Николай (Сахаров), иером. Основные вехи богословского становления архимандрита Софрония (Сахарова) // Церковь и время. № 3(16). 2001. С. 259. . Этот синтез явился результатом знакомства и с западными богословием и традицией, однако главным источником богословия старца Софрония было познание Бога в нетварном свете.

Обобщая богословский путь старца Софрония, можно утверждать, что, начав с усвоения принципов своей эпохи, он впоследствии взошел к высотам духовной жизни и богословия. Начиная с простой веры, он достиг той меры духа, где человек прикасается вечности, переживая ее всем своим существом. От философии он возвысился до богословия откровения. После знакомства с философами он узнал боговидцев; после безличного восточного мистицизма он имел опыт исихазма; и после выхода за пределы церковности он пришел к соборности Церкви. Безусловно, его путь связан с внутренним преображением и перерождением.

2. Другой послушник старца, архимандрит Захария (Захару), в своей книге «Введение в богословие старца Софрония» [30] Захария (Захару), архим. Введение в богословие старца Софрония. Эссекс — М., 2000. поразительным образом описывает богословие старца Софрония и, главное, систематизирует и анализирует то, как накапливался по крупицам опыт богосозерцания старца.

Книга разделена на восемь глав, в которых описываются восемь основных принципов богословия старца Софрония, являя его глубоко церковный характер. Следует кратко пересказать содержание этих глав, чтобы показать огромную ценность богословия старца Софрония.

В первой главе анализируется «значение ипостасного начала и возможность его реализации». Автор начинает анализ с обращения к триединству Бога и отношениям между Тремя Ипостасями, затем проецирует их на человека, который является образом Слова. Во взаимопроникновении Трех Ипостасей старец Софроний видит «свойство божественного смирения Ипостасей». Следовательно, по его мнению, человек, будучи созданным по образу Божию, имеет внутреннее призвание и стремление к познанию истинного Бога как своего прообраза при сотворении, так же как и способность вместить в себе Божественную жизнь. Естественно, на этом пути существует и опасность впасть в заблуждение, ища Бога не в лице Христа (ибо через Христа познаются другие Ипостаси), а в надличностном Абсолюте.

Во второй главе идет речь об истощании Слова, Второго Лица Святой Троицы, Которое стало человеком, восприяв греховность и смертность человеческой природы. Говорится также и об истощании, которое должен переживать каждый христианин в подвиге хранения заповедей Христовых и стяжания любви до ненависти к себе, по примеру Христа.

В третьей главе изложено учение старца Софрония о величии человека, созданного по образу Божию, и о его ничтожестве, отразившемся в падении, смерти и жизни согласно страстям. Таким образом, повествование идет о факте смерти, о даровании памяти смертной и преодолении смерти, о плаче и слезах.

В четвертой главе анализируется учение старца Софрония о тайне путей спасения и повествуется о том, что он пережил, писал и говорил о сошествии Божественной благодати, о потере и возвращении ее. Этот опыт дает познание пути Христова.

В пятой главе читатель узнает про учение старца о монашеском пути, который представлен как дар Святого Духа, и о монашеских обетах: послушании, девстве (или целомудрии) и нестяжании, а также о духовном руководстве, которое служит примирению человека с Богом.