Иерофей - «Знаю человека во Христе...»: жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова

Я передаю немногое из рассказанного ею, чтобы показать, как старец по-отечески окормлял паломников святой обители. К каждому он имел особый подход и относился к человеку как к личности. Те, кто был к нему предрасположен, получили от общения с ним великую пользу. Всегда, во всех случаях сей мудрый о Господе муж и великий старец отдавал всего себя без остатка, с самопожертвованием.

Свидетелями подобных случаев были многие люди со всех концов земли: клирики, монахи, ученые и простые люди, студенты и школьники, семейные люди и дети, единоверцы и иноверцы, сведущие в духовных вопросах, опытные в духовной жизни и начинающие или даже атеисты, святогорцы и миряне.

Все уезжали от старца, получив пользу. Они принимали его слово и следовали ему во спасение как в семейной, так и в монашеской жизни. Многие возродились духовно и многие иноверцы обратились в Православие и обрели истинное знание о Боге, ибо старец был настоящим богословом и духовником.

Я приведу самые яркие, выразительные и очень показательные воспоминания. Сотни и тысячи людей могли бы поделиться подобными воспоминаниями о встрече с приснопамятным великим старцем.

"Мы прибыли в Великий четверг в храм Всех святых, когда старец Софроний читал первое Страстное Евангелие. Войдя в храм, я увидела почтенного, убеленного сединами батюшку, чей библейский образ сразу приковал к себе мое внимание. Я застыла на месте и не могла сделать ни шагу. Старец читал Евангелие медленно, отчетливо и со смыслом. Никто даже не шевелился. Эта картина глубоко врезалась в мою память.

На утренней трапезе старец через одну сестру подозвал меня к себе. "Ну что, есть у нас такие греки?" — сказал он, с сияющим, подобно солнцу, лицом и улыбаясь. Я не смогла вымолвить ни слова и только смотрела на него, а он внимательно смотрел на меня.

Мы пошли со старцем в его кабинет, где он сначала помолился с воздетыми к небу руками, затем сел и, улыбаясь, смотрел на меня. Мне не понадобилось ничего ему открывать. Он знал все!!! Старец начал напутствовать меня.

Я стала часто посещать старца в Эссексе. Во время одного из таких визитов я рассказала старцу, что иногда чувствую сильную тяжесть в груди, как будто на нее давит вся земля. Старец объяснил мне, что это происходит оттого, что Англия — не православная страна и в городе, где я живу, никто вокруг меня не молится. В Греции же, наоборот, звонят колокола, совершаются литургии, люди молятся, и такая обстановка, такое окружение очень помогают молитве. Молитва же раздражает диавола, вызывает его вражеские нападения и искушения.

Часто старец говорил мне: "Вы — часть нашей семьи". И, так как места не хватало, я жила на чердаке, над келиями сестер. Много раз, когда он встречал меня на улице, на дорожке, которая вела к его дому, он спрашивал: "Где Вы живете? В Небограде [584] "Небоград" — "Уранополи" — село на Святой Горе. ? Знаете, а рядом тут Святая Гора". И показывал посохом на свой домик.

Как-то раз мы встретились с ним рядом с братским корпусом, и он взял меня с собой на прогулку. Я говорила ему, насколько я неразумна, что живу мирской жизнью, в то время как братия обители живут как ангелы. В ответ старец указал на отцов, находившихся неподалеку и пошутил: "Это они ‘неразумныеʻ. Однако Вы всех их любите. Вы тоже хотите стать ‘неразумнойʻ?" И громко засмеялся.

В другой раз, когда я была несколько удручена, он, проведя "духовный рентген", познал мое состояние. Затем посмотрел вверх на высоковольтный кабель электропередачи и сказал мне: "Видите эту птичку? Она сидит на проводе. А знаете, какое в нем напряжение? Однако ей это ничуть не вредит. Так и монах. У него в душе идет великая борьба, а внешне он выглядит очень спокойным".

Никогда мне не нужно было говорить ему что-либо, ибо он знал все и сам отвечал на мучившие меня внутри вопросы, глядя на меня своими искрящимися проницательными глазами.

Как-то на праздник Рождества Богородицы я пребывала в очень приподнятом настроении. На утренней трапезе старец повернулся ко мне и пропел: "Рождество Твое, Богородице Дево, радость возвести всей вселенней". И особо выделил слово "радость". Затем улыбнулся и сел за трапезу.

Всякий раз, когда приближалось время моего отъезда из монастыря, у меня обильно наворачивались слезы. Старец, глядя на меня, говорил так: "Пусть будут слезы, от чего бы они ни были. Молитесь, чтобы они обратились в покаяние и молитву".

Когда однажды я сказала ему, что не могу запомнить многое из того, что читала ("Лествицу", Патерик, Старца Силуана), он сказал мне: "Необязательно запоминать и понимать это умом. Ваше сердце чувствует читаемое. Это становится Вашей духовной пищей без Вашего понимания".

В марте я начала писать свою кандидатскую диссертацию и в августе закончила. В моем сознании были слова старца, поддерживавшего меня в работе: "Напишите ее, и они будут в восторге от нас. У Вас получится". Я сдала диссертацию, даже ни разу ее не прочитав, хотя и написала ее сразу на английском языке, который не так хорошо знала. Затем я уехала в монастырь, надеясь, что останусь в нем столько времени, сколько захочу. Но, к сожалению, из-за назначенной встречи я должна была вернуться.

16 сентября после полуденной трапезы я должна была уехать. Старец позвал меня к себе. Я все время плакала, и он сказал: "Так Вы нас всех заставите плакать". Он закончил трапезу раньше обычного и, взяв меня за руку, повел в свой кабинет. Там нас ждал один из братии с букетом роз. Старец взял цветы и начал обрывать шипы. Затем протянул букет мне и сказал: "Я убрал перед Вами все преграды".

Слово старца было словом Божиим. Казалось, что это говорит Сам Господь. Я никогда в этом не сомневалась".

Воспоминания сии являются ярким свидетельством того, как старец наставлял людей. Тысячи людей духовно возродились благодаря этому преображенному человеку, который всегда "по-богословски" разговаривал с людьми.

1979 год

Летом 1978 года я много беседовал со старцем Софронием и многое почерпнул из сказанного им. Одновременно я глубоко проникся "духом" монастыря, посещая благочестивые, по традиции безмолвия, службы по четкам с чтением молитвы "Господи Иисусе Христе, помилуй мя" и Божественную литургию, которая совершалась в той же атмосфере предания исихазма.

Это воодушевление не оставляло меня и по возвращении в Эдессу. Я попытался следовать правилу монастыря в повседневной жизни и в своем пастырском служении, живя в доме митрополии, благословенном из-за присутствия моего старца — митрополита Эдессы, Пеллы и Алмопии, владыки Каллиника.

Приснопамятный Каллиник радовался моему общению со старцем Софронием. Всякий раз, когда я возвращался, он просил меня рассказать, что именно говорил старец, чтобы и самому получить пользу. Неким образом мы оба были учениками старца Софрония. Естественно, и старец Софроний ценил монашеское сознание митрополита Каллиника и его благородную любовь, сочетавшуюся со свободой.