Протопресвитер Стефанос Анагностопулос - Беседы о литургической жизни Церкви

Он был особенным, духоносным, богосиянным, потому что часто во время богослужения от него исходил свет, как от солнца. Сиял храм и вместе со святым Арсением наполнялась благоуханием святости вся маленькая церковь, маленькая паства…» [332]

Велика честь Священства, но тяжел крест ответственности для тех, кому его вверяет Господь Бог.

«Возьми — говорит он ему во время рукоположения, — этот залог, и я попрошу его назад в час Суда» [333].

Христиане этого не знают: видят только дар Благодати и благословения и поэтому спешат за ним к своему батюшке. У него, у меня, у другого вы просите молитвы Церкви Христовой и знаете очень хорошо, что рука его, благословляющая, несет Благодать, силу, святость, и целуете ее… Это рука, которая касается «Агнца Божьего, Который берет на Себя грех мира!»

Поэтому священник имеет такую духовную власть, он выше царей и мирских правителей. Он выше Ангелов и Архангелов, потому что ни одному Ангелу Бог не дал духовной власти прощать грехи, совершать Божественную литургию и прочие Таинства. Если бы эта духовная власть отпущения грехов и совершения Таинств была дана Ангелам, то, так как Ангелы не имеют представления о греховности и искушениях, которые испытывают люди, они не смогли бы понять и почувствовать человеческую трагедию, человеческие искушения, человеческие трудности, и люди с большим трудом и нерешительностью подходили бы к Ангелам, чтобы исповедоваться.

Поскольку священник и сам грешен — он ежедневно сталкивается с искушениями и борется с троекратным злом, плотью, миром и дьяволом — он видит, первым бессилие человека, поэтому и выслушивает с большим сочувствием и пониманием, как так же страдающий, грехи людей, чад, которых ему доверил Бог. И он готов дать всем своим сердцем отпущение грехов тем, кто искренне верят и раскаиваются.

Конечно, то, что мы говорим о священниках, может показаться удивительным, но таково данное Богом. Только тот, кто истинно верит в Триединого Бога и в Богочеловечество Христа, понимает, сочувствует и, соответственно, почитает священника за духовную власть, которую ему дал Сам Бог. В лице священника он преклоняется перед Священством Христа, Самого Господа. Но, к несчастью, сегодня мы живем во времена анархии, материализма, неверия и разврата, и Священнослужители не почитаются как исполнители Таинств Божиих на земле.

«Тя убо молю единаго благаго и благопослушливаго…»

Эти слова обращены только к священнику, и только священник их чувствует и переживает. Он тот, кто с Благодатью Бога стоит перед святым престолом, склоняет голову, дрожит от страха и проливает много слез, говоря: «к Тебе бо прихожду, приклонь мою выю…»

И заканчивает молитву возглашением:

«Ты бо еси Приносяй и Приносимый, и Приемляй

и Раздаваемый, Христе Боже наш…»

В этом возглашении заключено все учение о Священстве Иисуса Христа, которое есть и Священство Церкви. Иисус Христос во время Божественной литургии — это и священник, который служит, и Агнец, который приносится в жертву, и Тот, кто принимает Дары, и Тот, кто раздробленный раздается народу. «Сам жертва, Сам заклание, Сам священник, Сам жертвенник, Сам Бог, Сам человек, Сам царь, Сам первосвященник, Сам овца, Сам агнец сделался всем во всем за нас, чтобы всячески стать жизней для нас» [334].

После молитвы Херувимской песни священник кадит и тихим голосом читает 50-й псалом. Фимиамиграет важную роль в отправлении Божественной литургии, особенно когда поется Херувимская песнь. Отцы Церкви дают ему различные объяснения.

Он напоминает нам благоухание драгоценного мира, которое жены-мироносицы принесли ко Гробу Господню, ладан трех Волхвов, как и слова апостола Павла о том, что верующие в Иисуса Христа — «Христово благоухание» [335].

Фимиам есть символ восхождения ума и сердца к небесному престолу Господа на протяжении нашей молитвы или наедине с самими собой, или в Церкви: «Да направится молитва моя, как фимиам, пред лице Твое» [336].

Откровение евангелиста Иоанна говорит, что Ангел Господень пришел и стал перед жертвенником, держа золотую кадильницу. И дано было ему множество фимиама, который был молитвами и прошениями святых Торжествующей Церкви о том, чтобы укрепить молитвы верных Воинствующей (Церкви) и возложить их перед небесным престолом Бога. Итак, фимиам есть символ молитв христиан. И первосвященник или священник, который кадит, собирает — некоторым образом — молитвы из сердец всех христиан, находящихся в церкви.

Фимиам побуждает христиан посылать молитвы к небесному престолу Бога Отца, чтобы добиться Его милости. Он словно говорит им: «Христиане мои, молитесь, возносите тайные молитвы небесному Отцу. Все мы объединились, чтобы сотворить чудо. Какое чудо? Которое приведет к милости Божией». И поскольку фимиам имеет такое большое значение, когда священник кадит, верующие должны подняться со скамеек и поклониться (если хотят и перекреститься), что служит ответом на призыв священника к молитве.

Поэтому пусть наши глаза и глаза священника, и находящихся в церкви верующих, наполнятся слезами покаяния, и греховные сердца наши пусть покорятся, преклонятся, помолятся и воскликнут: «Господи, помилуй!»

Поскольку мы удостоены чести уподобиться Херувимам во время Божественной литургии, то сколь велико будет почтение Ангелов и Архангелов, когда они увидят, что на мыслимом престоле нашего сердца высечено Имя Господа нашего Иисуса Христа!

105. Около 1940 года в келье Трех Святителей, которая принадлежит духовной епархии монастыря Ставроникита на Святой Горе, жил один почтенный старец, отец Иоаким Румынский. Этот старец перед смертью вознесся духом и увидел удивительное видение:

Однажды утром, после того как он закончил Божественную литургию и вытирал Святую Чашу, вдруг он увидел справа и слева много Ангелов. Все они сияли невыразимой красотой и божественным блеском. Весь святой алтарь и маленький храм озарились непостижимым светом и божественной красотой.

И Ангелы в один голос ему сказали:

— Мы пришли, чтобы взять тебя… скажи нам, какие дела ты совершал? Если ты поступал хорошо и был угоден Богу, мы отведем тебя к Нему, к Его вечной радости и блаженству. Если нет, мы перенесем тебя в безутешность преисподней…

Этот благословенный батюшка смутился, и, запинаясь, сказал с величайшим смирением:

— Я ничего не делал… я не помню, чтобы сделал что-нибудь хорошее…

— Тогда, что нам с тобой делать? Куда нам тебя вести? Пятьдесят лет на Афоне — и ты ничего не сделал?

И тогда он ответил им:

— Каждый день, с того момента, как я стал священником, я служил. Я поминал тех монахов и отцов Святой Горы, каких мог. Я поминал много лет и имена мирян, которые мне приносили, и просил за всех православных христиан и за весь мир. Умолял Бога о благорасположении к ним и надеялся только на милость Бога и для себя, и для всех остальных. Я проливал каждый день много слез за эту милость Господа нашего Иисуса Христа и Пречистой Матери Его… Я надеялся и надеюсь только на милость и великодушие Святого Бога… Но я не помню, чтобы я совершал какое-нибудь доброе дело…